— Тогда ты гнал бы без передышки, мы бы измотались вконец. А нам надо быть в хорошей форме, когда дойдем.

— Ладно. Может, ты и права. Дай-ка нам стимуляторы из аптечки. Двойную дозу. Больше привалов у нас не будет.

— Двойную, не многовато ли?

— Думаю, в самый раз.

Ликка раздала по две желтоватые капсулы. Тил недоверчиво повертел свою порцию в пальцах, но все-таки проглотил, следуя примеру Ликки и Арча.

— Это что за снадобье? — поинтересовался он.

— Почище здешней жвачки. Полетим как на крылышках.

Подхватив поклажу, они быстрым шагом двинулись дальше. Довольно скоро стимулятор подействовал.

Возникло ощущение блаженной невесомости. Натруженные мышцы словно бы промыло шипучей водой. Луч фонарика радужно плясал на милых, таких родных стенках с восхитительными кабельными жгутами. Под ногами хлюпала нежная слякоть, шелковистая грязца. Шустрые глупышки-десятиножки улепетывали с дороги, спугнутые светом, и забирались в щели, смешно расставив зазубреные клешни. Кое-где на стенах сидели пушистые шмендрявки, потеки их слизи золотисто мерцали. Симпатяга Тил без конца хихикал, напевая себе под нос и умудряясь на ходу пританцовывать. Ликка и Арч шли за ним, держась за руки.

— Арч, я люблю тебя, — шепнула Ликка.

— И я люблю тебя.

— Мы взорвемся. Вместе. Пускай, мне все равно.

— Ты должна жить.

— С тобой и для тебя. Ох, я совсем очумела.

— Наверно, все же не следовало глотать двойную дозу.

— Глупыш. Я очумела гораздо раньше.

Они жадно поцеловались на ходу.

— Как-то все по-дурацки, — радостно заявил Арч.

— Конечно. Мы наконец-то свихнулись.

— От капсул. Ничего, пройдет.

Ликка взахлеб расхохоталась.

— Не пройдет, не надейся. Мир такой серьезный, у-у… Спецотдел, суперкомпьютер, бригадир, карантин, турникет. Просто не продохнуть. Люди кругом спятили на полном серьезе. А ты нарушитель. У тебя свобода в крови. Ты единственный, кто плюет на их запреты, законы, заморочки, занудство. Я тебе завидую. И я тебя люблю, понимаешь, это мы нормальные, а рехнулись все остальные.

— Какое у тебя настоящее лицо?

— А, ничего особенного. Дурнушка, серость.

— Сколько тебе лет?

— Миллион. Я дряхлая старушка. Девственная ханжа, у меня там все заплесневело.

— Подозреваю, что ты немножко врешь.

— Вру. А тебе не все ли равно?

— Конечно да. То есть, нет.

— Так да или нет?

— Или.

— Арч, если мы выживем, я рожу тебе сына.

— Двоих.

— Двадцатерых. За милую душу.

Тил обернулся, осклабившись.

— Эгей, шибко двигаем! — воскликнул он. — Небось доберемся на полсуток раньше.

— Сколько еще идти? — спросил Арч, пытаясь стряхнуть эйфорию, но все же расплываясь в широкой улыбке.

— Ежели считать от привала, где мы глотнули эти кайфушки… Ну… Дай смекнуть. Полпути уже отмахали, верняк. Или даже чуть больше.

— Пропусти-ка меня вперед, — велел Арч.

— Зачем, Эхелала? Я же вам указчик, не кто-нибудь.

— Пусти, дурень, мне надо идти впереди с детектором. Как бы не напороться на сигнализацию.

Они поменялись местами, зашагали дальше все в том же бешеном темпе.

Время от времени на пути попадались перекрестки или вертикальные шахты, из них тянулись кабельные жгуты, которые вплетались в общую толщу магистральной проводки. В потаенных электронных джунглях непрерывно сновала невообразимая масса информации — о каждом жителе планеты, о его жилье, работе, досуге, о каждой фляге воды, о каждой порции дурманящей жвачки, о каждом повороте уличного турникета. Миллиарды магнитных головок сновали, считывая ферросплавные полоски на миллиардах предъявляемых жизняков, отмечая, кто куда пошел, кому сколько осталось еды, питья, жизни. Сведения стекались ручейками импульсов в компьютеры — снабженческие, надзорные, судебные, жилищные, координационные, планировочные, инспекционные, производственные, транспортные, административно-попечительские, и дальше шло нарастающей лавиной через уровни — квартальные, районные, областные, мегаполисные, затем попадало в гигантскую тоннельную паутину по жгутам толщиной в палец, в руку, толщиной в человеческий торс, и этот немыслимый смерч из мельчайших подробностей со всего обитаемого материка ежемгновенно обрабатывал суперкомпьютер — всезнающая и всевидящая электронная планета в недрах живой планеты. Оплот порядка и справедливости, бесстрастный мудрый гигант сурово правил пестрым миром жалких, суетливых, полуголодных и запуганных двуногих существ из плоти и крови, озлобленных и корыстных, скудоумных и недальновидных, однако покорных велениям блистательного кибернетического разума.

А трое неучтенных электронной сетью людей пробирались по тоннелю к центру лабиринта под мегаполисом, в котором бушевала гражданская война, и никакой искуственный интеллект не смог бы осознать, почему они решили обрушить миропорядок, выглядевший таким гармоничным и незыблемым.

— Здесь! — свистящим полушепотом сообщил Тил, дернув Арча за рюкзак. — Где-то здесь наверняка сигнализация. Потому и шухер поднялся, когда тут шли мы с Кумурро. Вон там, дальше, охрана его подстрелила, он отполз в соседний ход и там подорвался.

Арч снова поводил раструбом детектора из стороны в сторону. Датчик не показал ничего настораживающего.

Они стояли в конце тоннеля, из глазам открылся широкий проход, уходивший дугообразно вправо и влево; как видно, то было кольцо, куда впадали радиальные ходы со всего континента. Толстенные пучки кабелей круто изгибались и ныряли вверх, в узкое отверстие, прорубленное в каменном потолке. По обе стороны виднелись жерла других тоннелей, из которых выходили мощные лианы проводки и точно так же исчезали в потолке.

— Он прямо над нами, — сказал Арч.

Вызванная капсулами эйфория сменилась тупой усталостью, но дело было сделано. Они дошли до цели, причем гораздо быстрее, чем предполагалось.

В крайнем случае они могли взорвать заряд прямо здесь, однако неизвестно, какая именно толща камня отделяла их от суперкомпьютера. Если она окажется внушительной, Подземный Папа уцелеет, а проводку сумеют относительно легко срастить. Значит, предстояло самое сложное и рискованное — не зная ни плана подземелья, ни расположения постов охраны, практически вслепую пробиться к компьютеру, заложить взрывчатку и успеть до взрыва отойти на безопасное расстояние.

Ликка нагнулась и стала пристально разглядывать пол, посвечивая фонариком. На щербатой каменной поверхности, изборожденной резцами врубовой машины, виден был налет пыли, кое-где помет десятиножек и пятна сырости.