а я удивился, откуда это он все про мою Свету знает? Ну, не в том самом смысле мою, а в смысле мою продавщицу. Света – хорошая, не такая, чтобы обижать ее случайными отношениями. А Илларионов все не унимался:

– У нас знаешь, как на флоте говорили? Моряк девчонку не обидит! Некрасиво получилось с твоей стороны. Ты бы им хоть премию выписал, за то, что они сами тут все без тебя разгребали и вообще на работу выходили. Особенно Светлане.

– Вот как только кредит выплачу, так сразу и начну всем подряд премии выписывать, – пообещал я.

– Ну хоть символически по тысяче рублей, – поморщился на мою жадность Илларионов. – Чтобы они поняли, что ты оценил их верность твоему делу. Вот люди теперь пошли! Раньше коллектив – это сила была! Как команда на судне. Один другого всегда поддерживал, приходил на помощь. А теперь, я так понимаю, у вас каждый за себя. Уткнулись в свои гаджеты, и все равно, что там впереди по курсу.

– Ну так вот вы и вливайтесь в наш маленький коллектив! – бодро предложил я. – Для начала скиньте мне арендную плату. Немного, процентов хотя бы на десять. Наймите, как собственник помещения, уборщицу. Чтобы за ваши деньги намывала ваши же квадратные метры. А то чего мои девчонки-то бесплатно убирают?

– Ну нет, – Илларионов замотал головой и сразу вспомнил про свою больную ногу. – Зря я, что ли, капитализм в этой стране строил? Думаешь, нам легко было? Ты тогда еще в детском садике в штанишки писал, когда я тут демократию поднимал и за право частной собственности боролся.

– А я думал, вы тогда на корабле плавали, – сказал я.

– Сколько учить тебя! – завелся Илларионов. – По морю ходят. А плавает – говно. Запомни уже!

Лидия Павловна

Снова темно, и я лежу без сна. Голова кружится, и я представляю себя на корабле. Он отчаливает от берега и плывет в открытое море. Что мне хотелось бы взять с собой, запомнить, сохранить? Перебираю воспоминания, одно за другим. Ярких событий так мало, в голову приходит все что-то незначительное.

Почему-то вспомнила, как стояли с дочкой перед зеркалом. Она уже взрослая, у нее уже малыш. И я вдруг увидела себя рядом с ней. Она – цветущая, молодая, в смело подчеркивающей фигуру одежде. И я. Когда пролетели все эти годы? И как быстро! Неужели все уже позади?

– Какая ты выросла красивая, только посмотри на себя! – сказала я тогда, а она засмеялась:

– А как же «хватит вертеться перед зеркалом, лучше садись за уроки!»? Ты же всегда говорила, что самое важное – это хорошо учиться, а потом посвятить себя делу всей жизни. И жить в ладу со своей совестью. И помнить о своих обязанностях. А, мам?

– А теперь говорю: вертись перед зеркалом, пока хочется, – сказала я ей тогда. – Мне вот уже совсем не хочется.

Мне ничего не хочется. В мае я выпустила свой девятый «Б», и с этого года у меня будет новый пятый класс: другие ребята, незнакомые лица, которых мне предстоит полюбить, вырастить и отпустить в свободное плавание по волнам жизни. Мне кажется, я не справлюсь, сейчас я чувствую такую слабость и беспомощность, что не хватает сил даже пожалеть о том, что все сложилось именно так.

Почему я не осталась сидеть на веранде, смотреть на свои надоевшие цветы и на яблоки в траве. Перечитывать какую-нибудь книгу, все равно какую, ведь все они забываются. Зачем только я поехала в город?

Антон

Я набрал номер Лидии Палны. Длинные гудки. То есть она его все-таки включила. Почему тогда не отвечает? Или это кто-то другой его включил? Волков сказал, что она может быть у дочери. А что, мало ли. Может, ее внучка заболела, и потребовалась помощь. Или у нее не внучка, а внук? Неважно. И тут я подумал, что телефон дочки может быть у Сереги Минченко. Уж если у них в отделе кадров такие крутые базы данных, что он знает все адреса Лидии, то и на дочь, наверное, сможет накопать информацию. И я набрал Серегу:

– Ну что, рассказывай, как дела на банковском фронте.

– По-разному, – таинственно сказал Серега. А я рассказал:

– Слушай, а я ведь вчера видел этого вашего Витюшу.

– Какого? Виктора Николаевича?

– Да, – сказал я. – Хотел зайти к тебе и столкнулся на входе в ваш банк с твоим Виктором Николаичем. Он меня сразу узнал.

– Да? А про меня не спрашивал? В смысле про то, кто тебя в его кабинет пустил?

– Ну а как же, спрашивал, конечно.

– А ты?

– А почему я должен был молчать?

– И что?

– Сказал, что премию тебе выпишет. Одну тысячу рублей.

– Сколько?

– Тыщу. Что, мало? Так ты ведь раньше думал, что он тебя за это вообще уволит. Что ты суетишься-то так? Твой Виктор Николаич сказал, что праздник был проведен по высшему разряду, как и обещала реклама. Благодарил.

– А про то, что в кабинете было, не вспоминал?

– Вспоминал. И снова благодарил, что я пришел на помощь его невесте. Сказал, что ей я понравился. Не как мужчина, а как специалист в своей области. Оценила девушка ленточки и шарики. Так что Витюша просил даже накидать ему идей по поводу их предстоящей свадьбы. Если что-то понравится, то будем сотрудничать.

– Да? – удивился Серега. – А у нас тут говорили, что он будет свадьбу во Франции праздновать, где-то Лазурном берегу.

– Ну и? – обиделся я. – Ты что, думаешь, я не потяну европейский уровень? Тут, знаешь, Серега, все зависит от бюджета и от пожеланий заказчика. Я давно чувствовал, что пора выходить на серьезную клиентуру. А тут такой шанс.

– Ну, я рад за тебя, – сказал Серега немного недоверчиво.

– Правда, вот про документ, который тогда потерялся, он мне ничего не сказал, – напомнил я как бы между прочим.

– Какой документ? А, это ты про те договоры! Да нет, там на следующее утро все нашлось, все эти бумаги у зама в сейфе спокойно лежали. Нормально все, – сказал Серега, а я подумал про него словечком Илларионова: «Ну ты и карась! Заварил всю эту кашу, а теперь как бы не при делах уже».

– Слушай, так а ты к Мидии-то ездил в Дубки? – спросил Серега.

– Ездил.

– И как она там?

– Да я тебе по этому поводу и звоню, – ответил я. – Слушай, а ты можешь мне по своим волшебным базам пробить телефон ее дочери? А то тут такое дело… Я ее потерял, в смысле Мидию. Она с дачи уехала, а