Второй раз я приехала в Челябинск некоторое время спустя уже с младшим сыном Матвеем, чтобы он заранее познакомился с сестрой. У нас в семье к тому времени возникли осложнения – бабушка сообщила детям, что их мама занимается чужой девочкой, а сыновья ей стали не нужны. У Матвея даже пропал голос, когда он это услышал. Забегая вперед, скажу, что с моей мамой мы уже полтора года не видимся. Более того, она даже удалила все наши фотографии и альбомы со своих страниц в соцсетях. Она считает, что я ее выгнала из дома. Хотя я всего лишь озвучила ей, что она травмировала ребенка, и попросила пересмотреть отношение ко мне. Она и пересмотрела его в другую сторону, разорвала с нами всякий контакт. Именно тогда наш психолог из «Солнечного города» настояла на том, чтобы Матвей поехал со мной и познакомился с Ангелиной. Заранее я с детьми тему усыновления не обсуждала, делилась своими мыслями и переживаниями только с мужем. А вот когда появилась Ангелина, мы уже начали обсуждать это вместе с детьми. Я объясняла сыну, что взрослый ребенок круче, чем младенец, потому что с ним уже можно общаться, играть. И в то же время мама не будет постоянно занята заботами о малышке, сможет по-прежнему уделять внимание сыновьям. Я сама, кстати, очень быстро перестроилась – стоило только познакомиться с Ангелиной. Хотя до этого думала именно о маленьком ребенке. И вот мы приехали с Матвеем, дети познакомились, подружились. Про наш визит даже фильм снимали, он есть в Интернете. В тот раз мы подарили Ангелине мобильный телефон, чтобы можно было связываться по скайпу. И, вернувшись домой, мы каждый вечер в одно и то же время выходили с дочкой на связь. А если не могли дозвониться, то я готова была порвать всех в этом Челябинске…

Потом начались преобразования системы, и специалист, который нас вел в опеке Дмитровского района, сказала, что она увольняется. А у меня уже все документы собраны, нет только ШПР. Я стала умолять, просить что-нибудь сделать, чтобы помочь мне забрать ребенка. И тут выясняется, что я еще месяц назад могла забрать Ангелину! Нужно было просто оформить временную опеку, о существовании которой я понятия не имела. Я в гневе тут же побежала в свою опеку – паспорт, осмотр квартиры, и все! Если бы не опека Челябинска и специалист Ольга Сергеевна, молодая и очень сердечная женщина, вообще неизвестно, как бы у нас сложилось. Снова приезжаю в Челябинск, теперь уже здесь нужно было добиться разрешения. И помню, как я три дня ждала подписи какого-то чиновника. Опека боялась на него давить. Ангелину я уже забрала, в детском доме пошли мне навстречу. И вот мы живем в гостинице, ждем чертову бумажку, деньги уходят, билеты в Москву просрочены, а мне каждый день отвечают: «Пока нет… пока нет…» Я не выдержала, поехала в Администрацию, и вот залетаю туда, а этот начальник выходит из кабинета, смотрит на меня… И тут секретарша блеет у него за спиной: «А я вам там бумажки на подпись принесла». Они даже не донесли до него документы! Документы все эти три дня просто в приемной у секретарши лежали. Я не выдержала, говорю: «Вам что, подпись сложно поставить? Я сижу в гостинице, плачу за все, уже потеряла билеты!» Но справедливости ради нужно сказать, что это был единственный странный случай во всей истории с Ангелиной. В основном нам везде шли навстречу.

А дальше началась новая жизнь. Я очень старалась, чтобы у Ангелины сформировалась к нам привязанность. Она помнит своих родителей. Про родную маму вспоминает, как та познакомилась с сожителем и они постоянно вместе пили. Сожитель умер от передозировки наркотиков в туалете в их квартире. У Ангелины есть старшая родная сестра от первого брака мамы, ей 18 лет. А про папу Ангелины ничего не известно, он выписал себя из свидетельства о рождении ребенка. В общем, для меня было важно, чтобы мы с Ангелиной по-настоящему приняли друг друга. Я проводила все время с ней, практически не работала, если ехала на бизнес-школу, то брала с собой Ангелину – она сидела с нами на занятиях. Выбила ей домашнее обучение, водила в школу тоже один раз в неделю. Боялась, как бы ее там никто не обидел, ограждала от всего. Полгода прошли у нас в таком режиме, пока она уже сама не спросила: «Когда я уже с детьми буду учиться?» Ситуации были разные – и ссорились, и мирились, и трясло меня сильно. Первый срыв случился в самом начале. Я договорилась о том, что на работу пока буду ездить раз в неделю. И вот мы должны были с Ангелиной туда ехать, но неожиданно заболел Матвей, причем очень сильно. Я быстро все переигрываю, остаюсь дома, где все равно полный дурдом – мне звонят, куча вопросов, еще и мебель привезли не вовремя, нужно ее принимать. А накануне мы отмечали День аиста – день, когда Ангелина пришла к нам в семью. И вот у нее все мечты сбылись, она завалена самыми красивыми игрушками, платье у нее умопомрачительное новое. В качестве одного из подарков она хотела одежду для мальчика Бейби-Бона, но у меня сестра ошиблась и подарила одежду для девочки. И вот это утро, сумасшедший дом, у Матвея запредельная температура, меня рвут на части, а тут приходит Ангелина и плачет: «Мама, ну почему она так ошиблась? У меня же мальчик!» И я не выдержала – сорвалась, прочитала ей целую лекцию, назвала тогда неблагодарной. А ночью мне стало не по себе, нашла через Авито переноску для Бейби-Бона, одежду подходящую, поехала, купила. Утром дочка открыла глаза, и у нее все это на столе стоит. Закрепила я свой поступок нравоучением о том, что всему свое время и нужно иметь терпение.

И еще был один момент, когда у меня отторжение пошло. Примерно через полгода после того как в семье появилась Ангелина, мы познакомились с подростком из московского детского дома. И вот Максим приехал к нам в гости, весь такой упакованный планшетами, телефонами, деловой. Мой Матвей очень хотел, чтобы мы его приняли в семью – дружбан, пацану 15 лет. И поначалу у Макса с Матвеем все было круто, такая дружба. А тут они повздорили, и Ангелина неожиданно приняла сторону Максима. То есть объединилась против брата с мальчиком, который еще непонятно, будет ли в нашей семье. Мне это было очень неприятно. Я сначала подумала, что со мной, наверное, что-то не так, а потом прочитала книгу, там описывали материнские чувства и говорили, что, даже если ребенок рецидивист, для матери он самый лучший и она будет его защищать. Здесь, видимо, это и сработало. Кстати, Ангелину я защищаю ничуть не меньше, чем Матвея и Никиту. Как-то домработница попыталась что-то нелестное в ее адрес сказать, и я ее чуть не уволила, подруги если что-то нехорошее говорят, я отдаляюсь от них. У Ангелины очень сильные психологические травмы, она успела пожить в системе, она многому не научена, тому, что обычно дается в нормальной семье. Я искренне верю, что она впитает, научится, примет – впереди переходный возраст, время покажет, насколько сильна моя вера.