Потом, поразмыслив здраво, я пришла к выводу, что репортеры, сочиняя ахинею после бесед со мной, все-таки способствуют пропаганде снайперского движения в Севастопольском оборонительном районе. Основной принцип работы сверхметкого стрелка на войне изложен правильно: умело замаскироваться, терпеливо ждать, когда противник совершит ошибку, тотчас воспользоваться ею и произвести выстрел точно в цель. Никаких сведений об обращении со специальным стрелковым оружием и оптическими приборами, ни слова о том, как рассчитать траекторию полета пули в разных геогрфических и погодных условиях, о непреложных законах баллистики и прочих сугубо военных знаниях, позволяющих обычному человеку стать снайпером. Тот, кто заинтересуется нашим ремеслом, узнает подробности, попав на двух-трехнедельные курсы по обучению метких стрелков, которые уже создают для рядовых пехотинцев при штабах некоторых дивизий.

Выдумки журналистов – лишь одна из составных частей пропаганды.

Для большей убедительности людям нужен живой герой. Кажется, на эту роль в политотделе Приморской армии, возглавляемом полковым комиссаром Л.П. Бочаровым, теперь выбрали меня. По крайней мере, так мне показалось, когда из штаба полка в наш с Алексеем блиндаж доставили приказ: 2 февраля 1942 года командиру взвода старшему сержанту Павличенко Л.М. отправиться с переднего края в город и принять участие в конференции женщин-активисток Севастопольской обороны, которая будет проходить в Доме учителя. На конференции запланировано мое выступление длительностью до пятнадцати минут, посвященное работе снайперов.

Прочитав приказ, я растерялась. Наши лесные засады обострили мое зрение и слух, но приучили к молчанию, к соблюдению тишины. Обращение с подчиненными во взводе также не требовало ораторских навыков. А тут доклад на пятнадцать минут. Это же сколько слов произнести надо! Да еще перед большой аудиторией, в шумном зале, при свете ламп!

Однако драгоценный мой супруг, человек находчивый, постарался меня успокоить и воодушевить. Леня говорил, что давно пора мне побывать в тылу, в прекрасном городе Севастополе, встряхнуться, себя показать, на других посмотреть. Обычно фронтовикам это здорово поднимает настроение. Тем более до выступления – три дня, за такой отрезок времени можно и десять докладов приготовить.

– Но где парадное обмундирование взять? – спросила я его.

– Ерунда! Я сейчас старшине позвоню. Пусть на полковом складе поищет, – ответил командир второй роты.

О форменном платье из ткани цвета «хаки» с отложным воротником, поясом и прорезными карманами, положенном женщинам-военнослужащим, не приходилось даже мечтать. Максимум, что смог раздобыть старшина, – юбка, новая гимнастерка с парадными малиновыми петлицами и относительно новые сапоги, на которые ушло полкоробки черного гуталина. Две пары трикотажных чулок телесного цвета я хранила в солдатском вещмешке, как невероятное довоенное сокровище, и они наконец пригодились.

Утром 2 февраля на легковой машине командира полка мы поехали в город.

Мы – это я и старший сержант первой роты пулеметчица Нина Онилова. Увидев меня в машине, Нина удивилась. Она считала себя признанной героиней, а вот за какие подвиги направили на эту конференцию меня, ей было непонятно. Но будучи человеком простого и доброго нрава, она через десять минут уже весело болтала со мной. Онилова не в первый раз участвовала в подобных мероприятиях и потому всю дорогу оживленно рассказывала, как надо держаться на трибуне, как читать доклад, как отвечать на вопросы участников конференции, если таковые возникнут. Она не давала мне сосредоточиться. Ну, прямо как в песне: «Так-так-так» говорит пулеметчик, «так-так-так» говорит пулемет!» Я ведь не считала себя оратором и тезисы выступления по совету мужа записала на бумаге. Хорошо бы ничего не перепутать, говорить убедительно и нашу, малознакомую штатским людям, профессию представить в лучшем виде…

На конференцию собралось довольно много народа. Прибыли женщины с разных предприятий, школ, больниц. Среди их разноцветных платьев и блузок по-особому строго смотрелись форменные гимнастерки военнослужащих: связисток, санинструкторов, врачей из медсанбатов и походно-полевых госпиталей. Нина со своим орденом Красного Знамени на груди пользовалась большой популярностью. С ней многие здоровались, расспрашивали о делах на переднем крае, обменивалась веселыми репликами. Меня никто не знал, и я скромно заняла место у окна, чтобы еще раз перечитать свои записи.

Доклад с обзором основных событий на фронте сделал на конференции командующий Приморской армией генерал-майор Петров. Женщины встретили его долгими аплодисментами. Ивана Ефимовича действительно любили в Севастополе за тот огромный вклад, что он внес в оборону Главной военно-морской базы. После его доклада прозвучали и другие выступления, яркие, содержательные и не очень. Женщины рассказывали о своей работе, о своих чувствах и мыслях, связанных с родным городом. Мне все казалось интересным. Раньше я не представляла себе, каково учить детей в школе, расположенной в бомбоубежище, по двенадцать часов в сутки стоять у станка, штампуя корпуса ручных гранат, днем работать в швейной мастерской, изготавливая комплекты белья для армии, а вечером идти в подземный госпиталь и ухаживать за ранеными бойцами.

Женщины Севастополя на производстве заменили мужчин, ушедших на войну, и справлялись с работой ничуть не хуже. Как не вспомнить об Анастасии Чаус, моей сверстнице, трудившейся на спецкомбинате № 1. При бомбежке ее тяжело ранило, девушка потеряла левую руку, но осталась в городе, вскоре вышла на работу, освоила специальность штамповщицы и с одной рукой выполняла норму на 200 процентов.

Быт севастопольцев был трудным. Существовали карточки, и по ним выдавали хлеб: рабочим, инженерно-техническим работникам оборонных предприятий – 800 г; служащим, пенсионерам – 600 г; иждивенцам – 300 г. Очень выручали жителей города рыбаки. Они выходили в море под артобстрелом, пробирались через минные поля и вылавливали и доставляли в столовые и магазины десятки центнеров рыбы, в основном хамсы и камбалы.

О трудностях участницы конференции тоже говорили, но как-то вскользь. Они словно бы остались за стенами Дома учителя. Не ради их обсуждения собрались здесь женщины разных возрастов и профессий. Они хотели передать друг другу нечто иное. Может быть, святую веру в победу над фашистами, может быть, силу духа, может быть, надежду на скорее изменение ситуации в любимом городе. Иногда это звучало примерно так: «Я, маленькая единица, именуемая тылом, делаю все, что умею, хочу сделать еще больше. Отдав всех четырех сыновей на борьбу с врагом, я не пощажу себя и пойду на любой участок…» (учительница средней школы № 14 Александра Сергеевна Федоринчик).

После столь страстных речей сухой рапорт о количестве уничтоженных гитлеровцев прозвучал бы просто нелепо. Я отложила в сторону листок с заранее подготовленными тезисами и стала говорить о том, что лежало на сердце, что волновало до глубины души…

Севастопольская зима переменчива.

Два дня назад небо закрывали низкие облака, падал снег, трещал мороз, было минус пятнадцать градусов. Сегодня все по-другому: снег растаял, на небе сияет солнце, температура воздуха плюсовая. На пологих склонах крымских возвышенностей вновь видна трава, буро-желтая и пожухлая, яркой зеленью на ее фоне горят кусты можжевельника, устремленные вверх кипарисы, невысокие деревца туи.