Зиглер вновь повернулся к Еве.

– Они приходят ко мне снова и снова, – заявил он, – поскольку я – лучший.

Тоже верно, подумала она. Вот они все: Копли, Квигли, пара Шубертов, Роббинс, Сима, Алла Кобурн. Бегают, жмут вес, потеют.

И все смотрят на Зиглера с затаенной ненавистью.

– Да, они здесь, но они тебя ненавидят.

– Я занимаюсь этим не ради их любви.

– А ради чего? Ради денег, секса и власти? Это тебя и погубило.

– Не моя вина. Ты должна в этом разобраться, вот и разбирайся. – Потянувшись, он схватил ее за руку. – Мышцы слабоваты. Надо бы тебе подкачаться. Если хочешь, могу помочь. Я многое могу.

– Убери прочь свои руки! – Она попыталась вырваться, но Зиглер лишь ухмыльнулся. Кровь закапала из его разбитого черепа.

– Что ты намерена делать? – Хватка его только усилилась. – Попытаешься остановить меня, как остановила когда-то своего старика?

Ладонь ее сжалась на рукояти ножа. По пальцам заструилась теплая кровь. Ева вспомнила, как разлетались кровавые брызги, пока она била и била.

Зиглер вновь ухмыльнулся.

– Будь у тебя шанс убить его снова, ты бы это сделала. Порезала бы на кусочки, дай тебе только возможность.

– Нет. – На нее нахлынуло внезапное облегчение. – Нет. Я уже не беспомощная девочка и могу не опасаться за свою жизнь. Я – коп, и этим все сказано.

Она оттолкнула от себя Зиглера.

– Я коп, – повторила она, – и я сделаю все, чтобы найти убийцу. – Повернувшись, она зашагала к двери.

– Я тут лучший! – проорал ей вслед Зиглер.

– Ты ничтожество. Хуже, чем ничтожество. Но ты покойник, и этим все сказано.

Она вышла на улицу, на холодный ночной воздух. Взглянула на руки. Те были абсолютно чистыми.

Проснулась Ева в сероватом утреннем свете, в уюте собственной постели.

– Все в порядке, – пробормотал Рорк, прижимая ее к себе. – Ты в безопасности.

– Все в порядке, – повторила она. – У меня чистые руки. – Она повертела ладонью в утренних сумерках. – У меня чистые руки.

Со смешком Ева повернулась к мужу и встретила его внимательный взгляд.

– Что ты здесь делаешь?

– Я здесь живу.

– Верно. Я тоже. Я имею в виду, что ты делаешь здесь, когда солнце уже взошло? Почему ты не проводишь какую-нибудь конференцию с Цюрихом или не покупаешь себе Солнечную систему?

– Этим чудесным субботним утром я сплю в постели с женой.

– Выходные никогда не служили тебе помехой в стремлении к мировому господству. Похоже, ты сдаешь, парень. И где теперь прикажешь брать кофе?

– Солнечную систему я могу купить и после обеда, если это убедит тебя в моей способности и впредь снабжать тебя кофе.

– Не вздумай расслабиться, а то придется уйти к другому поставщику. Может, он будет не таким красавчиком, но кофе у меня в приоритете.

– А ты, похоже, настроена сегодня весьма игриво?

– Возможно. У меня чистые руки.

– Это я уже слышал.

– Это важно. И раз уж они чистые, – скользнув рукой по его груди, она спустилась ниже, – смотри, что я нашла.

– И что ты намерена с этим делать?

– Пожалуй, я могу придумать что-нибудь конструктивное.

Перекатившись, она легла на него, спрятав голову в изгиб его шеи. Сердце ее вторило ритму его сердца.

Так тепло и приятно, подумала Ева. Просто удивительно, до чего ей легко и приятно.

– Сколько же суббот мы теряем впустую.

Рорк провел рукой по ее спине.

– Выходные не станут для нас помехой.

Рассмеявшись, она прижалась губами к его шее, затем вновь подняла голову.

– Ты прав. Но раз уж мы оставляем Солнечную систему на потом…

Она вновь коснулась губами его губ, после чего скользнула ниже. До чего же приятно просто находиться рядом с Рорком, чувствовать себя так, как она чувствует сейчас: легко и невыразимо приятно.

Когда она поднялась, чтобы продолжить их игру, раздалось позвякивание колокольчика. Кот, недовольно фыркнув, с шумом спрыгнул на пол.

– Похоже, мы рассердили Галахада, – заметил Рорк.

Рассмеявшись, она наклонилась вперед. Поцелуй стал долгим и глубоким, отчего их сердца забились быстрее.

Ева ощутила его желание, пробудившееся во всей силе. Это стремительное пробуждение стало для нее чем-то вроде чуда, придавшего их страсти дополнительное очарование.

Глаза Рорка, эти прекрасные голубые глаза, неотрывно наблюдали за Евой, когда она, приподнявшись, стащила с себя ночную рубашку и, вновь скользнув вниз, впустила его в себя.

Ее стройное худощавое тело омывал серебристый утренний свет. В комнате царила полная тишина, прерываемая лишь шумом дыхания да шелестом простыней. Ева двигалась медленно, наполняя их тела потоком теплого удовольствия.

Затем ритм ее ускорился, а вместе с ним заколотилось сердце Рорка, запульсировала кровь. Желание стало жарким и нестерпимым.

Наклонившись, она вновь прильнула к его губам. Новая волна удовольствия, а за ней – вспышка света, поглотившая их обоих.

Ева распростерлась на муже. Сердца их по-прежнему бились в унисон, только на этот раз быстро и горячо. Она вздохнула, и вздох этот был долгим, ленивым и удовлетворенным.

– Надо бы издать специальный закон.

Рорк, не открывая глаз, погладил ее по спине.

– У нас и так их больше, чем достаточно.

– Закон, по которому каждый день должен начинаться с оргазма.

– Пожалуй, я готов проголосовать за этот закон.

Рассмеявшись, она прижалась к нему еще теснее.

– Мне приснился сон.

– Знаю. Он расстроил тебя.

– Отчасти. Мы были в огромном спортивном зале. Вроде «Супер-Тела», только гораздо больше. Там крутились все мои подозреваемые – пыхтели на тренажерах, потели. А заправлял всем этим действом не кто иной, как Зиглер. Самодовольный, как при жизни. «Я здесь тренер», – повторял он раз за разом.

Ева подняла голову.

– Только это имело для него значение. Если бы не он, все эти люди так и остались бы жирными неповоротливыми тушами. Так он, по крайней мере, считал. Он не просто натренировал их, он их сделал. Секс – вынужденный и добровольный – был лишь аспектом этого процесса. Как, впрочем, и деньги. Само существование Зиглера было не чем иным, как упоением властью. Люди, приходившие к нему на занятия, располагали большими деньгами, большим престижем и так далее. Но он дергал за ниточки, и они ему подчинялись.