Меня постоянно тянуло домой, и при всякой возможности я заезжал туда, якобы к отцу с сыном, помочь по хозяйству, но на самом деле — к себе. Тому, который «Ваня и Туся». Нерасчлененный. Тата относилась к моим визитам спокойно, даже не без удовольствия, но временами в ее словах и жестах сквозило тщательно скрываемое нетерпение: когда же ты наконец уйдешь? Меня это расстраивало, но неизбывное ощущение своей вины не позволяло роптать; я постоянно чувствовал себя… рожденным ползать. Изредка, впрочем, в груди вскипал бунт: да простишь ты меня когда-нибудь или нет? Сколько еще перед тобой выслуживаться? Но в сущности, я понимал: дело не в ней, а во мне. Я сам запрещал себе обрести покой. Отбывал наказание? Вероятно.

В какой-то момент до меня дошло, что я хожу в свой старый дом как на кладбище или пепелище — вспоминать, плакать, улыбаться сквозь слезы. Словно в фантастическом фильме, я попадал в параллельный мир, где на моих глазах безмятежно и счастливо текла жизнь дорогих мне людей, когда-то и моя тоже, но мне в ней не было места, почему-то я стал невидим! А впрочем, какое кладбище, фильмы? Все куда проще: для них умер я, бестелесным призраком путаюсь под ногами, и максимум, что еще можно ощутить в моем присутствии, — легкий, неприятный холодок.

Ужаснувшись, я покорно принял и это. Что мне оставалось?

Лео была недовольна, ревновала, боялась, что я вернусь к Тате, устраивала скандалы, рыдала. Я втайне наслаждался ее истериками: значит, я ей не так безразличен, как кажется. Значит, кому-то я все-таки нужен. Пожалуй, это одно и скрепляло наш союз. На все остальное, происходившее с нами, мы смотрели словно из окна поезда. Каждый из своего купе.

Так, скучая и предаваясь невеселым размышлениям, мы проехали зиму и часть весны. А в середине апреля, когда природа, как водится неожиданно, встрепенулась и принялась дразнить людей и зверей, так же неожиданно я осознал: все, добрались. Конечная.

Я пригласил Тату погулять в Ботанический сад — как тысячу раз прежде, в старые добрые времена. Мы долго бродили, беседуя ни о чем; вокруг, пробуждаясь, бодро расправляли ветви наши многолетние знакомцы.

Когда разговоры иссякли, мы затихли, и молчание нас нисколько не тяготило. Нам давно не было так хорошо и уютно вместе.

Вечером, уже в темноте, я подвез ее к дому, и со мной что-то произошло. Я перестал бояться и очень просто сказал:

— Тата, давай попробуем снова жить вместе.

Она удивленно взглянула на меня. Помолчала. Ласково провела пальцами по моей руке.

Виновато улыбнулась.

И отрицательно помотала головой.

* * *

Лео, дожидаясь меня, сидела на кухне. Даже не вышла встретить.

Я принес ей нарциссы и положил на столе, рядом с чашкой недопитого чая.

— Давай все-таки поженимся. Хватит уже неопределенности, — чуть менее решительно, чем собирался, произнес я.

Лео, водившая пальцами по краю чашки, на минуту оцепенела. Потом впилась пристальным взглядом мне в глаза — и внезапно шваркнула чашку о стену.

Помолчала, рассматривая разлетевшиеся по полу осколки. И, кивнув, страшным голосом процедила:

— Хватит.

На приворотах у человека все рушится, вспомнились вдруг слова Сани. Я горько усмехнулся: со мной высшие силы явно разобрались по-крупному. Не размениваясь на мелочи типа здоровья, работы и денег, они лишили меня всей судьбы целиком.

Я опустил голову, вышел из кухни и осторожно прикрыл за собой дверь.

Я тысячу лет не звонила Сашке. Между тем Умка рассказывала про нее интересные вещи — «пражскому роману» исполнилось уже несколько месяцев. А ведь он, по сути, завелся с моей легкой руки: не нашла бы Саня работу и не познакомилась с клиенткой, которая предложила ей съездить в Прагу, и не встретилась бы по дороге со своим, по словам Умки, «потрясающе классным» Максом. Я сама его еще не видела, но…

Раздался телефонный звонок. Эта телепатка, по обыкновению, в две минуты отловила мои мысли.

— Привет, пропащая! Как дела? Докладывай.

— Дела? Хорошо. Все в порядке.

— Как твои многочисленные козлики?

— Не преувеличивай, у меня их раз, два и обчелся. Лучше расскажи, как твой новый знакомый?

— Не такой уж и новый, мы почти полгода вместе.

— Вместе? Совсем?

— Когда Макс в Москве — да. Утверждает, что без моих пирожков жизни не мыслит. Все шуточки шутит. Но нам с ним правда очень хорошо. Хотя изредка Макс от моей астрологии чумеет и к себе на квартиру сваливает. А то, говорит, без даты рождения я — изгой на этом празднике жизни. На самом деле его тетки-клиентки раздражают. Да и в кухню не зайдешь, когда я гадаю. Опять исключительно на дому принимаю, до салона доползти времени нет: надо Максику семейное счастье обеспечивать.

— А сама-то ты? Счастлива?

— Промолчу — сглазить боюсь, все же карты его не знаю. Как у нас дело повернется, одному Богу известно. Ну и бабе Нюре, конечно. Только я до нее с прошлого года никак не доберусь. Но пока жизнь просто супер! В начале лета, наверное, в Прагу поедем с Темкой, Макс очень зовет. Он вообще хочет меня к своему бизнесу привлечь… Татка, знаешь, я действительно жутко боюсь сглазить — слишком все гладко, поэтому давай закроем тему. Не обижайся, ладно?

— Да что ты! И не думала.

— Как там твой Протопопов?

— Понятия не имею.

— То есть? Что с ним? Куда делся?

— С ним — все. Он… улетел.

— Как это — улетел?

— «Как, как». На метле. В лучших колдовских традициях. Не забыла, что он твой коллега? Умка же тебе рассказывала про цветок.

— Ты можешь серьезно объяснить?

— Могу. Дело было так: после моей Америки он все порывался уйти из дома, только…

— Жена вцепилась мертвой хваткой?

— Да, но не в том суть. Ее нетрудно понять. Зато он, опять же в лучших традициях, как настоящий мужчина, избрал весьма сложный способ ухода: постоянно клялся, что с романом покончено, а сам каждую свободную минуту бегал рыдать у меня на груди и всячески нарывался на разоблачение. Что в итоге смертельно надоело, причем наверняка не одной мне. Не знаю, чего я тянула? По глупости? Из жалости? Или еще надеялась, что с женой как-нибудь утрясется и тогда я опять съезжу с ним в Америку? Он хотел там покататься на лыжах, а я — с друзьями лишний раз встретиться. Вот такая стала корыстная — твоими молитвами. Хотя, если честно, путешествовать в его компании мне больше не улыбалось…

— Почему это? Он же тебе райскую жизнь организовал, деньгами швырялся направо и налево, сама рассказывала…

— Да. Пока мы были вместе. Но потом, при отъезде… меня кое-что неприятно поразило.