– Чертов ишак, как ты мне надоел! – вырвалось у Глиняного. – Слезай, бегемот, раздавишь же!

Обессиленный Кокакола, хватая воздух открытым ртом, стал сползать с Мохова. Несчастному спецназовцу показалось, что прошло не менее минуты, прежде чем Сериков освободил его наконец от своего веса. Но он рано радовался! Неуклюжий здоровяк, в полном согласии со своим разрушительным талантом, на прощание оперся на капитана тяжеленной лапой. Тот взвыл. Ему показалось, что он слышит, как трещат его кости. В глазах плыли круги, хотелось кричать, но вместо слов вырывался один только кашель. Бока болели, но все это было мелочью. Главное – теперь он мог дышать.

Капитана так и подмывало пнуть как следует этого болвана, но что толку пинать мешок с цементом? Только ногу себе отшибешь! Вдобавок ко всем бедам еще и хромать начнешь. Лучше он подождет до завтра, когда все заживет – у големов это быстро, – а потом уже и отыграется на этой скотине…

Мохов вдруг вспомнил о чужих. Чертов боров, из-за него те успели уйти так далеко, что их теперь и не догонишь. Хотя вряд ли уж очень далеко… Знать бы, сколько их…

Стоя на четвереньках, Валентин раздраженно посмотрел на своего спутника и, не сдержавшись, все же пнул его каблуком.

– Вставай! Хватит валяться, работа есть! Кокакола лежал не шелохнувшись.

– Поднимайся, кому сказал! – разозлился Мохов и ударил сильнее.

Сериков чуть заметно дернул задом. Это должно было обозначать, что он пытается встать.

– Ты, бегемот траханный… вообще нюх, что ли, потерял? – Капитан сам с трудом оторвался от холодного пола и, покачиваясь, встал. – Нет, ну надо же… Без боя, без драки… и таких пи… пилюль получил. И от кого?! Вставай, урод, пока не пристрелил! Корм озерный! Вот точно, скормить бы тебя… Сартов… только спасибо скажет.

Сериков медленно подтянул правую ногу. Затем левую. Осторожно поднял объемистый зад. Мохов ожидал, что теперь настанет черед поднимать голову, ох как же хотелось врезать по ней, но Кокакола поступил по-другому – он резко бросил верхнюю точку влево и, перекатившись, сел, широко расставив руки. Что было весьма предусмотрительно, ибо директора ФАЗМО качало, словно парусник в хороший шторм.

– Очухался? – с угрозой в голосе спросил Мохов. Кокакола в ответ слабо кивнул.

– Давай, вставай! – потребовал Мохов. – Идти надо!

Сериков кивнул еще раз.

– Значит, так. – Глиняный окончательно понял, что пора переходить к решительным действиям. – Дело очень серьезное. Ты сейчас имеешь возможность или отличиться… сильно отличиться, так, как в жизни больше случая не представится… или подведешь всех нас, и в первую очередь Сартова. А он, знаешь, что с тобой потом сделает? Он же Бронзовый! А гнев их страшен! Вспомни, на что они способны!

Слова голема оказали магическое воздействие. В голове Николая Николаевича живо промелькнула сцена казни, которую он наблюдал в своем кабинете. Хотя каждое усилие вызывало приступ тошноты, Серикову все же удалось встать на ноги. К его немалому удивлению, постояв с минуту, он почувствовал, что головокружение отступило.

– О! – заметил Глиняный. – Ты у нас уже на человека стал похож. Будешь стараться, и в големы пробьешься! Ладно, шутки в сторону. Слушай внимательно. Дело серьезное, сюда, – палец Мохова показал вниз, – в подземелье пробрались враги. Да-да, и не смотри на меня своими бараньими глазами! Ну прямо как наш генерал! Хоть портрет с тебя пиши! Короче, мы обязаны проследить за ними и, если удастся, захватить их. Но это все потом, сейчас главное – оповестить наших. Конкретно – Мартина. Понял?

Судя по растерянному лицу Серикова, он почти ничего не понял.

– Ты понял, что нужно сделать? – повторил Глиняный.

– Кто, я? – спросил Сериков.

– Нет, я! – взорвался Мохов. – Давай я побегу оповещать, а ты здесь всех переловишь!

– Как я?! Как я? – Кокакола, не помнивший дороги и не представлявший, как будет в одиночку пробираться этими ужасными галереями, совершенно потерялся. – Я-я-я не могу!!

В порыве чувств он сделал шаг вперед, на что наученный горьким опытом Мохов отреагировал мгновенно.

– Не подходи ко мне! – закричал он, отскочив на безопасное расстояние. – Стой там, где стоишь!

– Но…

– Стой сказал!

– Ладно… как скажешь. – Сериков недоуменно посмотрел на себя. Он не понял, с чего это Глиняный так от него шарахается. Может, что-то с одеждой не так? Или запачкался где? Нет, помятый, грязный, но не настолько, чтобы чураться его. Голем и сам выглядит не лучше. Может, еще и похуже.

– Что ты там рассматриваешь? Не на плацу, не дергайся! – Мохов невольно посмотрел вниз. Да уж, видок будь здоров, форму можно выбрасывать. – Из-за тебя… Ладно, потом разберемся. Найдешь Свенсона, все….

– Нет! – Сериков вновь шагнул вперед, но Мохов был начеку и, отпрыгнув, сохранил дистанцию.

– Стой на месте, я тебе сказал! Еще шаг, и я… не знаю, что с тобой сделаю! – Капитана трясло от злости. – Стой на месте и попробуй только еще раз подойти ко мне! Убью! Не посмотрю ни на что и убью!

– Но…

– Молчать! – заорал Глиняный.

Сериков испуганно замолчал и вытянулся. Вернее, дернул животом, что должно было обозначать, что он старается вытянуться.

– Так вот, ты сейчас… – Валентин заметил, как Кокакола подался вперед, и предупреждающе поднял указательный палец: – Стоять!

– Стою!

– Вот так и замри! – приказал Мохов. – Я пойду следом за этими, а ты…

– Можно с вами? – умоляющим тоном проговорил Кокакола.

– Нет! Ты подумал о деле? Мартина кто предупредит? – Капитан не забывал пальцем показывать, чтобы Сериков оставался на месте и не двигался. – Если пойдем оба, вдруг что с нами случится? Оба и пропадем! А Чистильщик ни сном ни духом. Понял? То-то же! Вот ты и пойдешь…

– Да я же…

– Стоять!

– Стою! Но я хотел сказать, что дороги не знаю! – Сериков, нашедший убедительную отговорку, сразу же воспрянул духом. – Я бы с радостью, но… не помню я! Клянусь, не помню! Я же еще не голем, сразу все запоминать не могу!

– С такими мозгами… – Мохов фразу не закончил и сокрушенно махнул рукой. Есть мозги у Кокаколы или их нет, сейчас не важно, факт остается фактом – этот дурак действительно Свенсона не найдет. Впрочем, можно же поступить по-другому! – Хорошо, – сказал капитан и вскинул руку, – пусть будет по-твоему. Я пойду к нашим, а ты останешься здесь.

– Я?!

– Стоять! Стоять, сказал!!

– Стою! Но я…

– Ты должен, понимаешь, должен пересилить свой страх! – Голем впервые столкнулся с ситуацией, когда должен был не приказывать человеку, а просить его. – Хочешь стать Глиняным, значит, пойдешь следом за теми, кто в галерее.