Собирались к девяти часам вечера. Ограничиваться разговорами и выпивкой норны не собирались, пригласили музыкантов и танцовщиц. Заказали и нескольких девочек, не из публичного дома, а дорогих. Их называли куртизанками и даже приглашали на балы. Насколько я поняла, от проституток их отличало образование, разборчивость в клиентах и минимальный риск подхватить «плохую болезнь». Говорят, таких женщин уважают при дворе, что некоторые из них крайне умны и даже сочиняют стихи.

Мне поручили встречать гостей, провожать их в Большую гостиную и предлагать напитки. Разносили их хыры, я просто узнавала предпочтения.

Куртизанки на первый взгляд ничем не отличались от норин, только одевались ярче, но не вульгарно. Все полукровки, с утончённым дымчатым макияжем, придававшим взгляду загадочность. Для них сварили пунш — не знаю, почему, но они предпочитали именно этот напиток.

Стоя в дверях в ожидании распоряжений, я наблюдала за компанией, удобно расположившейся на диванах и креслах. Восемь человек — пятеро мужчин и три женщины. Перед ними извивались в танце две гибких танцовщицы. Они напоминали альвов — такие же стройные, высокие, светловолосые, голубоглазые.

Музыканты были местные, типичные араргцы без иноземной крови.

Хыры сновали от гостя к гостю, принося и убирая тарелки, наполняя бокалы.

Двоих из друзей хозяина я знала: Шоанез (осенью они помирились) и Роналд. Другие были мне незнакомы, но тоже военные. Один — командир отряда Наездников, другой — как-то связан с кавалерией.

На меня практически не обращали внимания, что не могло не радовать и давало возможность узнать больше о мире норнов.

— Что, опять очередную девчонку купил? — хозяин расслабленно откинулся на спинку кресла, поглаживая пальцами ободок бокала. — Сколько ты уже потратил на них, Абердин?

— Я не считал, — усмехнулся кавалерист, на поверку оказавшийся командиром лучшего полка королевства. — Дядя оставил солидное наследство, могу себе позволить.

— Да уж, спускаешь деньги на благотворительность! — рассмеялся Шоанез. — Ты их хотя бы пользуешь или сразу отпускаешь?

— Когда как, — уклончиво ответил Абердин. — Понимаешь, есть совсем молоденькие, подростки, а я не могу с такими, у меня ведь сестре пятнадцать. Такие просто живут служанками года два-три. Их я из жалости покупаю, учу, в восемнадцать вольную даю. Разумеется, если почувствую проснувшийся интерес к мужчинам, беру в спальню. Знаешь, Шоанез, лучше я, чем какая-нибудь пьяная скотина в трактире. Да и плохо, когда у девушки из-за первого раза на всю жизнь неприязнь к мужчинам.

— Значит, всё-таки пользуешь? — не унимался Шоанез. — Правильно, вольную нужно заслужить, а деньги отработать.

— Если тебе так интересно, то да, но не всех. Только если девочке семнадцать, и это не насилие. Таких я замуж потом выдаю.

— А себе дочурок и сынишек всех рас оставляешь.

— Детей, Шоанез, я оставляю редко, обычно к врачу вожу, чтобы специальные капли выписал. В отличие от тебя, я против как торх-крольчих, рожающих каждый год, так и абортов. Если мне только для развлечения надо, зачем детей плодить? Детишек мне Эмира рожает — сокровище, а не торха! Вот, думаю, на смену другую присмотреть, а её экономкой сделать. Она с супругой хорошо ладит, поэтому можно в доме оставить.

— Как я посмотрю, ты у нас благотворитель! Всех торх замуж выдаёшь.

— Не всех — только тех, кого малолетками купил. Просто я их не для спальни приобретал. Для плотских утех я других присматриваю, с них и спрос иной. А ты, Сашер, кажется, уже нашёл свою Эмиру. Вон, какое зелёноглазое сокровище стоит в дверях!

— Да, благодаря Шоанезу, который чуть не сделал её хырой.

Хозяин улыбнулся и поманил к себе. Я подошла, ожидая приказаний, но их не последовало: меня просто показали собравшимся. Даже куртизанки проявили интерес, сказав, что мои глаза как малахит в королевском тронном зале, только лучистее.

Веселье продолжалось глубоко за полночь, я успела задремать на боевом посту, когда подвыпившие гости начали расходиться.

Не желая встречаться с пьяным хозяином, поспешила заранее расстелить ему постель и спряталась под столом в столовой — глупо, но ничего не могла с собой поделать.

В тайне надеялась, что с ним на ночь останется одна из куртизанок, но надежды торх редко сбываются.

— Лей, куда ты запропастилась? — его голос гулко отзывался в тишине комнат. Выпил много, язык заплетается. — Иди сюда!

Разумеется, я никуда не пошла, решив затаиться. Всё равно скоро заснёт, со мной или без меня, а наутро уже не вспомнит. Да и некогда будет — весь день в сборах, потом отъезд…

Но хозяин не сдавался, видимо, желая во что бы то ни стало отыскать игрушку. Он быстро понял, что сама я не появлюсь, и подключил к розыску слуг.

— Ты что сбежала, мерзавка?!

Если бы могла, сбежала, благо выпал случай, только не хочу пары часов свободы в обмен на публичное издевательство. Сбеги я сейчас, без плана, — попала бы в руки первому патрулю.

Вот бы снять браслет и прикрепить его, скажем, к собаке. Тогда бы меня не нашли. Но я пробовала, без магии эта штука не снимается.

А пластина в замке… Или он возит её с собой, как Роналд? Сейчас, кстати, и проверим. Если он решил, что я сбежала, то первым делом отыщет её.

— Зеленоглазка! — этот рык перебудил весь дом.

Забегали заспанные слуги, заметались факелы.

И все пробегают мимо стола, под которым, защищённая длинной свисающей плотной скатертью, притаилась я. Проверяют запоры, окна, кухню, через которую тоже можно выйти на задворки богатых особняков, на месте ли ключи, но не ищут в парадных комнатах.

— Шкуру со всех спущу, если она сбежала! — бесновался хозяин. Кажется, весь хмель прошёл. — Почтового голубя мне! Ты и ты — бегом за стражей. Опишите приметы, пусть зорко проверяют всех на улицах, особенно у ворот. Прочесать сады и парки, поставить на уши солдат. Пусть капитан Мандера пошевелится, но найдёт кеварийку! Живую и невредимую. Бить не смейте, чтобы ни царапинки!

Что ж, теперь я знаю порядок действий. Только голубь для кого: для сеньора Мигеля или для сеньоры Джованны? Уверена, норн предпочтёт нанять мага-охотника, который меня знает.

Потом всё стихло. Наверное, слуги разбежались выполнять поручения.

А потом я услышала удивлённый голос хозяина:

— Что ты говоришь, Мигель? Не покидала дома. Где? В столовой???

Значит, пластина в замке, в хранилище. Это хорошо. Плохо другое — с магом связываются не посредством голубиной почты. Видимо, через какой-то зачарованный предмет.

Этим предметом оказался шар, во всяком случае, именно его держал в руках хозяин, когда, наклонившись, откинул угол скатерти.

Я зажмурилась, приготовившись к удару.

— Что ты тут делаешь? — медленно, делая паузы между словами, спросил норн.