– Жалко, – вздохнула Настя. – А мы так хотели!

– Что такое, Женя? – ожил Илья. – Почему не показываем? Что за фокусы?

– Я тебе потом объясню.

– Не надо мне ничего объяснять! Материал отснят. Материал отличный…

– В эфир он не пойдет!

Демин отвернулся. Обиделся. Настя мяла в руках ремешок своей сумочки.

– У вас неприятности? – участливо спросил Костик. – Мы по телевизору слышали.

– Да, – подтвердил я. – Жуткая история.

– Это действительно кто-то из ваших… подстроил?

Я поморщился.

– Не из наших, конечно.

– Я имел в виду – из телевизионщиков.

– Есть такая версия. Но пока ничего конкретного.

Они смотрели на меня с сочувствием. Хотели бы помочь, но не знали как.

– Все наладится, – сказал я. – За нас не переживайте.

Я проводил гостей до двери. Демин злился и старательно не смотрел в мою сторону.

– Зря обижаешься, – сказал я ему.

– Нет, ты мне объясни! – вскипел Демин. – К чему эти выкрутасы?

– Я хочу, чтобы эти двое были счастливы. Узнай Изольда Ромуальдовна о розыгрыше – и брак расстроится. Ты это понимаешь?

– Да мне наплевать! Мы деньги в постановку вбухали! Немалые деньги! И теперь все пойдет прахом?

– Разве счастье этих двоих не стоит того?

– Подарок к свадьбе? – дернул плечом Илья. – Уж больно дорогой. Прямо королевский, честное слово. Нет, ты, конечно, король, король эфира, но чтоб вот так, шутя, нисколько не печалясь…

Он покачал головой.

– А график? – вспомнил Илья и еще больше разозлился. – Чем ты займешь эфир? У нас же все выпуски расписаны наперед, и если хоть один выпадет, как в этом вот случае…

– Снимем другой сюжет, – беззаботно сказал я. – Тот же самый самолет, к примеру. У нас все готово, можем снимать хоть завтра.

Демин не ответил. И не понять было, о чем он больше переживает: о том, что наш сюжет не пойдет в эфир, или что не удастся поприсутствовать на Настиной свадьбе.

Вечером, возвращаясь с работы, я намеренно сделал крюк, чтобы заехать к Гончаровой. Поднялся на лифте, позвонил. Долго ждал, и опять никто мне не открыл. Я стоял на пустынной лестничной площадке, вокруг царило безмолвие, ни единого звука, будто весь подъезд вымер, и только с улицы доносился неясный шум. Мне вдруг стало тревожно, как бывает в незнакомых и таящих неведомые опасности местах. Я позвонил в соседнюю квартиру, но и там никто не отозвался. Тогда я спустился вниз, к машине, и поехал домой. Но с удалением от гончаровского дома моя тревога не уменьшалась. Сумерки выползали из узких переулков, и оттого город казался таинственным и мрачным. В таком мрачном городе могло произойти все, что угодно. Прямо из машины я позвонил Ряжскому. Он был на месте, к счастью, несмотря на поздний час.

– Это Колодин, – представился я. – У меня дурные предчувствия.

– Я вас слушаю.

У Ряжского был голос смертельно уставшего человека.

– Вдова Гончарова, того самого, которого убили… – Светофор передо мной перемигнулся на красный, но я проскочил перекресток, даже не среагировав. – Она исчезла! Вы понимаете?

– Как это – исчезла? – насторожился Ряжский.

– С момента убийства Гончарова…

– Да я же ее видел.

– После убийства? – уточнил я.

Глупый вопрос. Конечно, после убийства. Потому что до того Ряжский и не знал о существовании человека по имени Гончаров.

– Да, – подтвердил Ряжский. – Вчера это было. Она приходила ко мне на допрос.

– Вот оно что! – пробормотал я.

А я-то вообразил неизвестно что.

– Извините, – сказал я. – Всего хорошего.

К съемкам истории с самолетом мы готовились долго. Началось все, как обычно, с письма. Нам написала женщина, домохозяйка, которая предложила в герои программы своего супруга. Без его, разумеется, ведома. Письмо как письмо, даже фотографии не оказалось, таких в наш адрес приходило в день по сотне, поэтому его поместили в общую картотеку заявок и забыли о нем, но не тут-то было. Женщина позвонила через неделю, справилась, получили ли мы ее письмо. Проверили по картотеке, ответили – получили. Ну так что, спросила женщина, когда же вызовут на съемку? Ждите, ответили ей, мы сообщим. По большинству писем сюжеты вообще никогда не снимались, и с этим могло произойти то же самое, но случилось иначе. Женщина вдруг впала в истерику, обвинила нас в бессердечности и предупредила, что, если с ее мужем что-то все-таки случится, виноваты будем мы, потому что не помогли, а ведь она так надеялась… Не то чтобы мы так уж испугались, но история вышла не из приятных, я такого не любил, и для душевного спокойствия нашей собеседницы мы предложили ей встретиться…

Она приехала на следующий же день – молодая, недурна собой, но порывиста в движениях и, кажется, легковозбудима. Я встречал подобных людей. Они излишне впечатлительны и эмоциональны, и у них, как правило, в жизни два пути: они или лицедействуют, становясь гениальными актерами, или сходят с ума и попадают в сумасшедший дом.

– Я боюсь за него! – объявила гостья с порога. – Он не ведает, что творит, а я предчувствую, предчувствую, понимаете!

Я предусмотрительно плеснул в стакан воды, но она проигнорировала мой жест. Через пять минут мы уже знали всю ее жизненную историю. Этот брак был у нее третьим. Впервые она вышла замуж в восемнадцать лет. За военного летчика. Военная форма, звезды на погонах и орден Красного Знамени, не так уж часто встречающийся, – девичье сердце дрогнуло. Это была любовь с первого взгляда. Они прожили счастливо три года, а потом пришла беда. Муж вылетел на очередное задание и не вернулся. Обломки самолета обнаружили на склоне сопки. Все, что осталось от летчика, запаяли в цинковый гроб, который на похоронах даже не разрешили открыть. Так она стала вдовой.

Через пять лет, когда уже подросла дочурка от первого брака, а раны на сердце немного затянулись, она встретила свою судьбу. Он не был военным – форма постоянно напоминала ей о трагедии, и она сторонилась офицеров – и занимал невысокую, в общем-то, должность в одном из министерств. Подкупило ее то, что ее новый избранник и дочурка сразу прониклись друг к другу симпатией, и на брак, возможно, она только потому и согласилась, что не хотела оставлять ребенка без отца, пусть и не родного. Любви не было, но была привязанность, а это для нее, проведшей пять лет в одиночестве, значило многое. Они жили, дни шли чередой, и казалось, что наконец-то обретено душевное спокойствие, но судьба иногда любит покуражиться. Тем летним днем ничто не предвещало несчастья. Они ехали на дачу. После страшного удара она ничего не помнила. А уже в больнице узнала о гибели супруга и дочери.