Княжич со Свенельдом разом вышли из гридницы. Воевода вздохнул, развёл руками, — мол, такие вот, брат, дела, — и пошёл во двор. Святослав слышал, как застучали копыта его коня. Постояв ещё некоторое время в нерешительности перед закрытой дверью гридницы, княжич тихонько потянул за кольцо. В проёме он увидел мать, закрывшую лицо руками и уронившую голову на широкий стол. Всё её тело содрогалось от бурных рыданий. Пожалуй, впервые княжич видел мать плачущей и растерялся.

Проскользнув в дверь, он несмело подошёл ближе, но княгиня никак не реагировала на его присутствие. Тогда он осторожно прикоснулся к плечу.

— Прости меня, мамо… — Слова прорывались тяжело, с усилием.

Ольга не отвечала.

— Ты же знаешь, это не нарочно вышло… я не хотел… прости! Ольга подняла голову, взглянула на сына с такой болью и нежностью, что у него защемило внутри, потом обняла его, крепко прижав к груди, и заплакала ещё сильнее.

— Обещай мне… сынок… — прорывалось сквозь горячие слёзы, — обещай… что ты никогда больше не пойдёшь на реку… не свяжешься с водой…

Святослав почувствовал, как по его щекам тоже побежали горячие слезинки.

— Обещаю! — по-детски всхлипнул он и в свою очередь обнял мать.

В Ратном Стане кипела работа. Малая Дружина готовилась к первому самостоятельному походу. Сколько он продлится, никто точно не ведал, — может, седмицу, а может, и больше. Святославово войско, разделённое надвое, должно стремиться друг за другом по лесам и полям, соперничать в быстроте и выносливости, пока, сойдясь в учебном «сражении», кто-то из двух «противников» не одержит победу.

Поэтому юные воины под присмотром опытного наставника с самого утра проверяли сёдла, уздечки, готовили поторочные сумы, мазали лошадям копыта, ходили к кузнецам менять подковы.

— Снеди пошто так много берёшь? — выговаривал седоусый Хорь молодому Олеше, проверяя его перемётные сумы. — Лучше бы мочал поболе взял, ремней сыромятных да баранью шкуру.

Олеша, отнюдь не худощавый отрок, любитель сытной еды, изумился:

— Так ведь на целую седмицу в чисто поле уходим, что ж, на холоде, под солнцем и ветром, да ещё и голодному мыкаться? И на что мне те мочала?

— А на то, глупая твоя голова, что поставлен ты не в простую сотню, а в следопыты. Как незаметно к супротивнику подберёшься, ежели копыта твоего коня за полгона будут слышны?

— Там на месте что-нибудь найду, — махнул рукой отрок, — травы или лыка…

— В голове у тебя лыко, — ворчал старый воин, высыпая на разостланную попону часть снеди, которую считал лишней. — Делай как сказал! — строго бросил он и пошёл к следующему, также придирчиво проверяя всю амуницию.

— Княжича не видели? — спросил подошедший юноша.

— А на что он тебе? — всё тем же недовольным голосом отозвался Хорь.

— Там старец какой-то его спрашивает, говорит, непременно княжич нужен…

— Вниз спустись, у кузни его недавно видели, там спроси… Услышав, что его разыскивают, Святослав быстрым шагом пошёл к выходу из Ратного Стана, молодой воин едва поспевал за ним.

У ворот на широкой лаве, опершись двумя руками на посох, неподвижно сидел отец Велесдар. Святослав замедлил шаг, вглядываясь в знакомые черты.

Два лета не виделся он со старым учителем, а вчера вечером как раз вспоминал о нём. Теперь часто бывает, что перед встречей с кем-нибудь приходит воспоминание об этом человеке, а потом появляется и он сам. Значит, Велесдар в Киеве? Святослав пытался унять гулко бьющееся от быстрой ходьбы и охватившего волнения сердце.

Старик поднял голову. Да, за эти два лета Велесдар постарел изрядно…

Молодой воин, бегавший разыскивать княжича, был немало удивлён, когда обычно сдержанный и даже суровый Святослав, будто простой мальчишка, вдруг кинулся к старику и они заключили друг друга в объятия. Отрок, недоумевая, прошёл на своё место у ворот Стана, ещё раз оглянувшись на странную встречу. На сей раз ему и вовсе показалось, будто княжич смахнул с глаз набежавшую слезу.

«Поди ж ты разберись, — думал сбитый с толку юноша, — обычный старик, коих множество ходит на киевском Торжище, видно, что небогат и незнатен, а княжич к нему с объятиями, ещё и слезу роняет… Чудно, право!»

Велесдар между тем, отстранившись, осматривал невысокую, но крепкую и ладную фигуру возмужавшего княжича.

— Хорош, Святославушка, хорош! Истинный витязь! — восклицал он.

Святослав чувствовал, как пытливый взор старого учителя оценивает не только его мышцы и плечи, но и проникает в самую глубь души. Княжич не зажался и не смутился, — он искренне был рад встрече, и всё его существо раскрылось навстречу кудеснику.

— Я ждал тебя, отец Велесдар, отчего так долго не приходил? Особенно когда Перунову клятву давали, в тот день были такие состязания!

Он стал рассказывать волхву о своих радостях и тревогах, спеша поделиться всем, что накопилось внутри. Мимо то проходили, то проезжали верхом воины, многие из них прерывали разговор вопросами и приветствиями, поэтому Святослав пригласил кудесника в свой шатёр.

Войдя, Велесдар неторопливым оком окинул внутреннее убранство. Приблизившись к центральному столбу, на котором висело оружие княжича, потрогал щит, провёл рукой по начищенному шелому.

— А что, Святослав, тяжко учиться ратному делу? — вдруг спросил он, с кряхтеньем усаживаясь на войлочную подстилку.

— Тяжко, — серьёзно кивнул княжич. — Особенно поначалу, когда многое не ладилось, так и хотелось убежать к нашей избушке и вековым дубам, что шумят над чистой криницей…

— И что ты делал тогда?

— Тогда я вспоминал твоё учение, отец Велесдар. Старался увидеть перед собой избушку, дверь, припомнить все трещинки и щербинки на ней, ручку, что блестит от многих прикосновений, мягкую траву и камешки под ногами, закопчённые камни огнища, а потом и тебя, отче, сидящего подле. Я спрашивал у тебя совета, и ты отвечал мне…

Велесдар многозначительно кивнул:

— Значит, помнишь?

— Всё помню, отче! И Зерцало Времён, и Кудесный лес, нашу баньку, праздник пречистого Купалы и Даждьбожий день…

— Вижу, сынок. Без труда заглянул я в твою душу, ибо она чиста. Вижу, что одет ты просто и оружие твоё отобрано не по вычурной красоте, а по удобству и надёжности. Что перед сотоварищами не кичишься, а обращаешься с ними по-дружески. Ведаю, что блюдёшь по-прежнему нашего бога Купалу и по утрам студёной водой очищаешь свой дух и укрепляешь тело. Что помнишь заветы богов и отцов наших и копишь молодую силу не для пустого бахвальства, а для великих державных дел. Не скрою, нынче пришёл я поглядеть, как ты держишь испытание жизнью, и остался доволен. Следуй и дальше по этой стезе, сынок!

Святослав увидел, что в облике волхва действительно произошла перемена: глаза не были испытующими, из них струилась теперь тихая и спокойная радость. Княжич почувствовал себя окрылённым и стал рассказывать, как волховская наука спасла ему жизнь при возвращении в Киев.