Адриан молчал. Он и сам это знал, да и отец никогда не вкладывал все деньги в одно дело… кроме последнего случая.

— Вы понадеялись на удачу, на то, что люди, у которых вы пытаетесь отнять их коммерцию, не заинтересуются вами и не посчитают, сколько у вас денег, — тихо проговорил старик. — А они все посчитали и знают, что вам нечем платить за фрахт. Значит, вы все равно отстегнете им за субаренду.

— Откуда им знать, сколько у меня денег?

— А откуда я это знаю? — Старик рассмеялся и потряс газетой. — В сводках есть все: сколько вы выручили на акциях мсье Тарту и какова средняя цена на виргинский табак. Это же простая арифметика, Адриан.

Молодой человек почувствовал, что краснеет, и тут подала голос Анжелика:

— И что же теперь делать?

«Она беспокоится за меня?» — удивился Адриан, но Анжелика еще не закончила.

— Мне ведь надо освободить мои корабли от его табака.

Адриан насупился и заставил себя смотреть на главного обвинителя — банкира мсье Кабаррюса, отсидевшего два года в тюрьме, бывшего члена королевского совета финансов и испанского посла во Франции. Глаза старика смеялись.

— Позвольте один вопрос, Адриан. Вы рассчитываете на благотворительность со стороны мадемуазель Беро?

Адриан вспыхнул. Понятно, что речь шла о перевозке табака за счет его бывшей невесты.

— Не рассчитываю.

— Тогда у вас лишь один путь: договориться с вашей невестой о доверительном фрахте на полсотни лье на север, сдать весь табак оптом тамошним контрабандистам и расплатиться с вашей невестой из выручки. Ценовые условия у контрабандистов вполне приемлемые.

Адриан задумался и сказал:

— Я не нарушаю законов, мсье Кабаррюс, и не хочу на гильотину.

Старик заливисто рассмеялся и приказал секретарю, терпеливо ждущему в сторонке:

— Принеси мне мой баланс.

Секретарь бесшумно исчез, а старик улыбнулся и немного подался вперед, словно хотел заглянуть Адриану не в глаза, а в самое сердце.

— У меня есть увлечение, молодой человек. Я коллекционирую головы.

Адриан сглотнул, а старик рассмеялся и пояснил:

— Нет, я не забираю их из корзины под гильотиной. Я заношу их в бухгалтерский баланс. Как только чья-то голова отлетает, состояние покойника переходит в следующие руки. Вы, юноша, в этой очереди тоже есть.

Внутри у Адриана нехорошо заныло. Рядом со столом бесшумно появился секретарь.

Старик принял из его рук толстенную книгу и продолжил:

— Вот он, мой баланс. Здесь почти все крупные состояния Европы. Видно, кому перешли деньги вырезанных гугенотов и изгнанных евреев. В чьих руках теперь золото сожженных принцев-еретиков. Кто унаследовал кассу Ватикана, рухнувшую во время флорентийского кризиса. Да и нынешняя Франция, конечно…

— Откуда это у вас? — спросил Адриан, голос которого мгновенно сел.

— Когда-нибудь вы тоже заведете такую книгу. — Старик пожал плечами. — Крупных состояний не так много. Мы, их обладатели, присматриваем друг за другом.

Наступила тишина, неловкая, гнетущая.

— Так я в этой книге тоже есть? — разорвал ее Адриан.

— Да, — кивнул банкир. — На последней странице, в самой нижней строчке.

— У вас там написано, что меня ждет гильотина?

Банкир с грохотом захлопнул огромный том и заявил:

— Это написано у вас на лбу, юноша. Вы ведь не пошли в армию? А возраст у вас призывной. Районная коммуна занесет вас в списки подозрительных даже без вашего ведома. Однажды за вами придут. У вас ведь есть что конфисковать?

Адриан вздохнул. Да, это было похоже на правду.

Но старик еще не закончил.

— Контрабандисты его смутили! — Он хмыкнул, глянул на Анжелику и — уже мягче — на Адриана. — Мой вам совет: прекратите играть в законность и в будущем не оформляйте сделок на себя. Не проводите товар сами ни через таможню, ни через налоговых офицеров. Никто не должен знать, что эти деньги ваши. Тогда у вас появится шанс уцелеть.

— Мсье! — подала голос Анжелика. — Значит, вы знаете и то, откуда такое состояние у моего отца?

Бывший испанский посол кивнул.

— Думаю, да. Я не могу сказать, откуда у него эти два векселя, но уже понимаю, чьи они. Мой вам совет, мадемуазель: смените имя и оборвите все, — я настаиваю, все! — что связывает вас с этими деньгами.

Адриан с ужасом посмотрел на свою бывшую невесту и встретился с ее взглядом, тоже ничуть не веселым.

Сведения поступили к Охотнику быстро.

— Девушка с нужными вам приметами только что вышла из представительства Ост-Индской компании, — сообщил ему один из местных агентов.

Охотник приказал ему следовать с ним, влетел в экипаж, ждущий его, и мгновенно подъехал к зданию представительства. Он спрыгнул на землю и сразу же увидел Анжелику Беро, идущую бок о бок с Адрианом Матье и…

— Это ведь Франсуа Кабаррюс? — спросил Охотник агента.

— Точно, — подтвердил тот.

Охотник скрипнул зубами и окинул почти пустые окрестности быстрым, наметанным взглядом. Да, конечно же, охрана у бывшего испанского посла была, и работала она правильно.

— Не подойдешь!

— Исключено, — подтвердил агент. — Год назад его пытались ограбить…

Охотник жестом призвал его к молчанию. Он хорошо представлял, как выглядели эти незадачливые грабители спустя полминуты. Вопрос был в том, куда мсье Кабаррюс и его компания направляются.

— В порт идут, — подал голос агент.

— Уверен?

— Конечно. Это у мсье Кабаррюса основной маршрут. Он в Испанию только морем ездит.

Охотник подал кучеру знак. Экипаж тронулся, двинулся вслед, обогнал, встал.

— Бесполезно.

Анжелика уже ступила на черные доски причала. Она находилась совсем рядом, но взять ее было нельзя!

Аббат получил известия о нейтралитете Америки 22 апреля 1793 года, спустя час после того, как посол этой страны официально известил об этом республиканские власти.

— Вот, значит, как! — пробормотал он, потирая кулак, и не выдержал — изо всех сил ударил в дубовый шкаф.

Дверца хрустнула и с грохотом слетела с петель.

Братья, которым Аббат помогал в самые сложные мгновенья их судьбы, струсили уже второй раз. Ни французские офицеры-добровольцы, посланные в Америку, ни даже денежный заем, по которому Вашингтон расплатился лишь 25 февраля, основанием для ответной любезности не стали. Аббат покачал головой и от всей души врезал по второй дверце.

Он понимал, почему советники Вашингтона предпочли спрятаться под одеялом. Как только полыхнула Вандея, всем стало ясно, что Британия настроена серьезно. Кое у кого возникла иллюзия, что вся северо-западная часть Франции вот-вот отвалится от Парижа.