Там осторожно уложил Дашу на постель, снял с нее туфли и перегнулся, чтобы получше накрыть ее одеялом. В этот момент Даша широко открыла сонные глаза и тихо позвала:

— Кирилл!

— Чего? — так же тихо отозвался он.

Ее лицо было теперь очень близко, совсем рядом.

— Поцелуй меня, — жалобно попросила она. — Пожалуйста.

Кирилл наклонился, поцеловал ее в чистый, гладкий лоб.

Он был собой доволен. Поцелуй получился вполне достойным — то ли братским, то ли отеческим.

— Нет! — капризно сморщилась Даша. — В губы!

Он и на это ничего не возразил. Легко поцеловал ее в губы. Быстрым, скользящим поцелуем. Правда, успел почувствовать, что они у нее очень нежные и сладкие.

— Еще! — настойчиво сказала она.

Кирилл вздохнул, наклонился снова (Бог троицу любит!), намереваясь просто повторить свой легкий поцелуй. Но из этого ничего не вышло.

На этот раз она была наготове. Крепко обхватила его за шею и с жаром ответила на поцелуй. Ее горячий язычок оказался у него во рту, легонько коснулся там его языка.

Кирилл рванулся, ее руки разжались.

— Ты что? — задыхаясь, спросил он.

Вопрос был дурацкий, он тут же пожалел, что его задал.

— Ты такой красивый… — в отчаянии прошептала Даша. — Прости меня. Я знаю, я нехорошая…

Лицо ее опять скривилось. Он понял, что она сейчас заревет.

— Я умру, если ты меня еще раз не поцелуешь… — бормотала Даша. — В последний раз, я обещаю… Пожалуйста!

— Хорошо, в последний раз, — согласился он.

Но этот последний раз оказался вечным. Не отрывая соединившихся губ, жадными руками они судорожно начали расстегивать друг на друге одежду.

И, оставшись обнаженными, окончательно слились воедино.

Утро началось с раннего телефонного звонка, резко ворвавшегося в блаженную сонную тишину. Кирилл, не открывая глаз, нащупал трубку, прокашлявшись, с нарочитой бодростью произнес:

— Алло, слушаю.

— Латынин? — раздалось в ответ.

— Да, я, — ответил Кирилл.

Вопрос был задан таким тоном, что сон моментально улетучился.

— Это капитан Горлов, — объявил низкий голос.

— Да, здрасьте.

Кирилл осторожно, стараясь не потревожить спящую рядом Дашу, подтянулся, оперся на спинку кровати. Раз этот мудак капитан трезвонит с утра пораньше, значит, что-то случилось.

— Я вас слушаю, — вежливо произнес он.

— Тут вот какая история, Латынин, — прогудел голос. — Ты с портнихой этой, Курочкиной, которая платье шила, когда последний раз общался?

— Я не помню, — на всякий случай сказал Кирилл. — А в чем дело-то?

— Да вроде как исчезла она. Тут племянница ее приезжала, заявление оставила. Сказала, от тетки уже несколько дней ни слуху ни духу и в квартире никого нет. Так что ты вспомни, будь добр. Может, звонила она тебе или ты ей? Ну, чего?

Кирилл судорожно соображал. Еще не хватало быть втянутым в историю с пропавшей Курочкиной. Но от звонка ее не отвертишься. Если поднимут распечатку с телефонной станции, обязательно найдут его номер. А вот про визит свой сообщать вовсе не обязательно. Никто его тогда не видел, это он хорошо помнил, никаких соседей ни в подъезде, ни в лифте, ни на лестничной площадке ему не попалось.

Повезло, чего говорить!

— Да, я вспоминаю, она, кажется, на днях звонила, — сказал он. — Да, теперь точно помню. Вчера было сорок дней, ну, после того, как Света умерла, так она соболезнования выражала.

— Понятно. Это когда было?

— По-моему, дня три назад, что ли. Или четыре.

— И с тех пор ты с ней не разговаривал?

— Да нет. О чем мне с ней разговаривать-то?

— Ну, понятно. Ладно, Латынин, спасибо.

— Владимир Эдуардович! — внезапно оживился Кирилл. — А может, она отдыхать уехала, а родственникам не сказала?

— Может быть. Даже скорей всего. Мы это проверим. Будь здоров.

Горлов отключился.

Кирилл потянулся к аппарату, чтобы положить трубку, и только тут заметил, что Даша, до предела натянув на себя одеяло, смущенно смотрит на него.

Тут же вспомнилась прошедшая ночь, жаркий шепот, худенькое девичье тело.

Прямо амок какой-то!

Опыта, конечно, у девушки было маловато, тут она Светке, бесспорно, сильно уступала, но зато это с лихвой перекрывалось ее искренностью, старательностью, сильным желанием доставить ему максимум удовольствия.

— Привет! — сказал он.

— Ага, — прошептала в ответ Даша.

Кирилл улыбнулся. Странное дело, впервые после того вечера у Курочкиной он вдруг почувствовал, что очистился, что вся эта мерзость, связанная с портнихой, наконец-то исчезла.

— Это как понять? Типа, доброе утро? — спросил он.

— Ага, — повторила Даша. И, помолчав, тихо добавила: — Прости меня, пожалуйста.

— За что? — нарочито удивился он.

Прекрасно понимал за что. Просто хотел, чтобы она это сказала.

— Ну, за это… За то, что случилось… Я не должна была…

Ему стало ее жалко. Чем она виновата, в самом деле? Ну, выпила девочка, расслабилась. Это понятно. Тем более, она на его фотографию без конца любовалась…

— Это ты меня прости, — мягко произнес Кирилл. — Я ведь сам голову потерял.

— Ты не волнуйся, — засуетилась Даша. — Я сейчас соберусь и уеду.

— Зачем? — Он пожал плечами. — Никто тебя не гонит.

— Я не могу здесь больше оставаться, — пояснила она.

Кирилл подавил улыбку:

— Я тебе не нравлюсь?

Спросил безразличным тоном, будто ему все равно. Хотя ответ знал заранее.

— Очень нравишься, — вспыхнула Даша. — Именно поэтому… Ты сам понимаешь…

Кирилл кивнул:

— Понимаю. Ты мне тоже очень понравилась…

— Ты не врешь? — прошептала Даша. — Ой, мне так хорошо никогда не было, как с тобой… Это самая лучшая ночь в моей жизни.

Фраза прозвучала несколько пафосно. Хотя нет, если вдуматься, ничего в ней пафосного нету. Это он просто отучился от таких проявлений непосредственности.

Кирилл снова улыбнулся.

— Тебе сколько лет? — спросил он.

— Восемнадцать, — с гордостью сообщила Даша.

— Правда, что ли?