лежал на животе, видна была только правая сторона его лица. Его волосы были в восхитительном беспорядке, губы были полуоткрыты, а плечи поднялись, ровно вровень с дыханием. Его правая рука была в нескольких дюймах от лица, правая нога была слегка согнута, а левая сторона его тела лежала совершенно прямо под простынями.

Его хорошо сложенная спина дразнила меня, когда он изгибался и совершенствовал каждую мышечную линию, когда он вдыхал и выдыхал. Мгновенно я снова возбудилась… даже его спина возбудила меня. Что, черт возьми, со мной не так? Я могла бы стоять и смотреть на него часами. Он был потрясающим произведением искусства и он был моим.

Удовлетворенно вздохнув, я отвела глаза. Я почувствовала легкую судорогу от полного мочевого пузыря. На цыпочках я прошла в ванную и осторожно закрыла за собой дверь. Я остановилась и хихикнула своему голому отражению в зеркале. Мои волосы были спутаны, а губы распухли и были в синяках. Прижав кончики пальцев к воспаленным губам, я рассмеялась про себя, вспомнив, что мы только что сделали несколько часов назад.

Мысль была грубо прервана, когда я снова почувствовала тянущую боль в мочевом пузыре. Я поспешила в туалет. Закончив, я вытерлась. Мое тело задрожало при виде ярко-красной крови на туалетной бумаге. Боже мой! Что со мной не так? Это вообще нормально? Я снова вытерлась: снова кровь и спазмы. Мне нужно позвонить моему доктору.

Тридцать седьмая глава

С трясущимися ногами, мне удалось надеть красную шелковую ночнушку и отправиться в кабинет Андрея. Я вспомнила, как оставила свой мобильный телефон на его столе, после разговора с ним о деньгах для Аслана. Я не хотела будить Андрея, на случай, если я слишком остро отреагирую. Это может быть нормально. Кажется, я где-то что-то читала… Думаю. О Боже, пожалуйста, что бы с моим ребенком все было в порядке. Я не могу потерять своего малыша. Инстинктивно я обхватила руками живот, как-то надеясь, что если я прикрою своего ребенка, с ним все будет в порядке.

Сев на шикарное кожаное кресло, я нашла свой мобильный телефон. Прокрутив вниз, я нашла номер телефона доктора. Было поздно, чуть раньше полуночи. Я знала, что он сказал, что если я оставлю сообщение о том, что это срочно, он немедленно свяжется со мной. Набрав его номер с служебного телефона на столе, я дождалась гудка в конце его приветствия.

— Здравствуйте, это Полина Саман. Я чувствую, что это может быть чрезвычайной ситуацией. Я истекаю кровью, не сильно, но немного больше, чем просто кровянистые выделения. Пожалуйста, позвоните, чтобы посоветовать мне, что мне делать. Спасибо.

Повесив трубку, я сидела и постукивала ногой по нижнему краю деревянного стола.

Должна ли я разбудить Андрея и попросить его отвезти меня в отделение неотложной помощи, или мне следует терпеливо ждать звонка доктора? Я чуть не расплакалась, когда вспомнила о папке! Я вытащила ее из ящика и уставилась на имя, прежде чем открыть его. Это была папка обычного размера. Документов было довольно много. Зачем ему держать папку про меня? Может быть, там и была рабочая информация, но опять же, она не хранилась в его домашнем офисе.

Когда я открыла файл, первым документом была фотография размером восемь на десять. Это был далекий образ двух мужчин. Похоже, они разговаривали в парке. В следующем документе были те же двое мужчин в парке, но более близкое изображение. Я не могла разглядеть другого мужчину, но я сразу опознала Андрея. Он стоял, слегка сгорбившись, одной рукой указывая в другом направлении, а другой указывая на мужчину. Андрей часто жестикулирует руками, когда участвует в разговоре. По его позе я могла сказать, что он не сердится, он что-то рассказывал.

Когда я перешла к следующей картине, мое сердце упало. Изображение этих двоих было ближе, и я мгновенно разглядела второго мужчину. Это был мой отец, в своей любимой серой куртке, которую он носил очень много лет, ведь это был последний подарок моей матери. Я медленно встала со стула, схватила документы и прижал их к груди. Обойдя стол в недоумении, я мгновенно почувствовала слабость и упала на колени. Документы, которые я держала, упали передо мной.

Образы моего отца и Андрея, смеющихся, разговаривающих, похлопывающих друг друга по плечу, развернулись передо мной. Там были документы встреч на складе, стенограммы разговоров между ними двумя. Ошеломленная всем этим, я заливалась слезами, позволяя каплям падать на бумаги, лежащие передо мной. Андрей не только знал моего отца, но они и дружили между собой.

— Вот ты где… Я везде искал…

Андрей вошел в дверь своего кабинета. Я вскинула голову, когда услышала его голос. Он с любопытством смотрел на меня. Его губы дернулись в легкой кривой ухмылке.

— Что ты делаешь на полу, Полина?

Моя грудь быстро двигалась, когда мое сердцебиение начало набирать скорость. Я наклонила голову, наблюдая за ним. Покачав головой, я снова посмотрела на него. Он сделал несколько шагов ко мне, я вздрогнула, а он замер на мою реакции.

Его взволнованное лицо изучало мое, пытаясь понять, что могло причинить мне столько боли. Его глаза перебегали с меня на документы. Он склонил голову на бумаги, разложенные на полу, и медленно подошел к ним. Наклонившись, он навис над ними и поднял один на уровень глаз. Его глаза расширились, а губы раскрылись.

Он снова посмотрел на меня. Мои глаза умоляли его. Он ничего не объяснял — просто в шоке уставился на информацию, которую я только что нашла. Мои руки были сжаты на груди. Я попыталась заговорить, но язык у меня пересох. Он потянулся ко мне, но я отпрянула.

— Нет.

Сумела я выплюнуть сквозь хрипоту своего тона. Он вздрогнул от моего отказа.

— Нет.

Снова сказал я.

— Нет. Нет. Нет. Ты солгал мне, Андрей!

Покачав головой, он переместился на колени, чтобы мы могли быть на уровне глаз.

— Да, ты солгал мне! Как ты мог? Ты знал про меня все это время? Тогда в клубе, ты уже знал кто я?

Глубоко и судорожно вздохнув, он покачал головой.

— Нет, Полина… я не знал, кто ты.

Облизнув губы, он посмотрел на разложенные под ним документы.

— Мне так жаль, детка…

— Ты не имеешь право меня так называть! Мой отец умер при очень странных обстоятельствах.

Я глубоко вздохнула перед тем как задать один из самых страшных вопросов в моей жизни.

— Ты убил его?

— Нет!

Он яростно замотал головой, испытывая отвращение к тому, что я даже