4

Вечером с букетом цветов я уже сидел во втором ряду партера и не без удовольствия смотрел спектакль. Армянка оказалась неплохой актрисой.

Особого плана действия у меня не было, но большие надежды я возлагал на интуицию и Провидение, а точнее – на случай. И после спектакля, заплатив старушке на служебном входе две гривни, я узнал, в какой костюмерной я могу найти актрису. Постучал, открыл дверь, и, не услышав ничего в ответ, зашел внутрь с букетом цветов в вытянутой вперед руке.

– Вы к кому? – обернулась она ко мне из-за туалетного столика. – Ко мне?

Я, что называется, раскланялся, рассыпался в комплиментах. Было видно, что цветы и внимание ей понравились.

– А вы кто? – спросила она нежным голосом.

– Я? – ее вопрос застал меня чуть-чуть врасплох, но первая пришедшая после вопроса в голову мысль не оказалась безнадежной. – Я в горсовете работаю, занимаюсь городской недвижимостью.

Актриса улыбнулась.

– Отвернитесь, пожалуйста, я быстренько переоденусь, – попросила она.

– Может, мне лучше выйти?

– Не надо, оставайтесь, только отвернитесь.

Я думал, мне предстоит стоять так лицом к двери минут пять, но прошло не больше минуты, как актриса снова окликнула меня.

«Действительно, быстро переодевается», – подумал я, вспомнив слова Сереги.

– Может, вы хотите меня на кофе пригласить? – спросила актриса, нежно улыбаясь.

– Да, конечно, – закивал я. – Я только боялся, что вы откажетесь.

– Почему же, с таким симпатичным мужчиной, к тому же театралом… Я с удовольствием. Хотите, подскажу хорошее кафе?

Короче, армянка сразу взяла бразды правления в свои руки, и тут уж никакой надежды не оставалось на случай или Провидение. Но мне это, тем не менее, нравилось. Раз она вела в этом «танце», значит, я мог спокойно изучать все ее возможные «па».

Привела она меня в приятный подвальчик на улице Заньковецкой.

Я взял по чашечке кофе с коньяком. Разговор шел ни о чем, но паузы при этом она делала длинные, вынуждая меня самого говорить больше и выбирать темы для продолжения беседы.

В какой-то момент в ее сумочке запищал пейджер. Она достала его, прогнала через экранчик сообщение. Ее лицо на мгновение стало удивительно сосредоточенным, как у генерала перед битвой. Тут же она легко и очень женственно вздохнула, спрятала пейджер обратно в сумочку и почти смущенно улыбнулась.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Нет, ничего страшного. Я собиралась к маме заехать, но она простудилась и боится меня заразить. Так что я сегодня целый вечер свободна.

Разговор опять пошел о всякой ерунде, но несколько раз она поворачивала его в сторону городской недвижимости. Общих фраз и информации из городских газет мне хватило, чтобы предстать перед нею чиновником средней руки, который, вероятно, живет на такие же средние взятки, получаемые за право аренды исторических зданий.

– У меня дома есть бутылочка отличного шампанского, – сказала вдруг она. – Вы, конечно, можете отказаться, вам ведь на работу завтра. А мне сегодня как-то особенно одиноко.

– Ну почему же, я не против.

Мы взяли такси и приехали к ней. Внизу в парадном за столиком сидел охранник в военном комбинезоне. Он проводил нас пристальным взглядом до лифта.

– Раздевайтесь, – легко сказала актриса, как только я зашел в холл ее квартиры.

Я разулся и снял куртку. Тут же перед моими ногами появились замшевые шлепанцы. Сама она тоже быстро сняла плащ, прошла вперед и, пока я неуверенно переминался с ноги на ногу, она вернулась уже в черных джинсах и в легкой шелковой балахонистой блузке, подчеркивавшей ее выдающуюся немного агрессивно вперед грудь.

– Проходи, – с улыбкой бросила она и тут же немного наигранно смутилась. – Ой, извините, я случайно на «ты» перешла! Или, может.

– Да-да, конечно, – закивал я.

– Тогда проходи и чувствуй себя свободно! – сказала она и распахнула двойные двери в гостиную.

Я уселся в глубокое кресло изумрудного цвета и осмотрелся по сторонам. На стене висело несколько фотопортретов актрисы, старинные часы с гирьками и ее же карандашный портрет, сделанный в стиле Андреевского спуска.

– Мне один дипломат французское шампанское подарил, – певуче произнесла она, стоя перед открытым баром ко мне спиной. – Вот оно.

Звякнули бутылки, и она повернулась ко мне лицом.

– Расскажи мне еще про себя, – попросила актриса. – Хочется тебя узнать получше.

Мы пили потихоньку шампанское, и я рассказывал что-то о своем детстве. Она сидела в кресле напротив и пытливо смотрела мне в глаза. Словно просила о чем-то. От вопросов о недвижимости мне удавалось уходить довольно легко – я притворился до тоски уставшим от этой темы, да и сама актриса в конце концов согласилась, что нет ничего глупее, чем говорить с красивой женщиной о городском хозяйстве.

Как-то незаметно прошло два часа. Ее пейджер пищал еще несколько раз, передавая ей какие-то новости. Она то и дело потягивалась, отчего ее грудь приподнималась под блузкой и казалась еще острее и агрессивнее. Я непривычно расслабился и уж совсем не удивился, когда на кофейном столике рядом с двумя фужерами и уже пустой бутылкой действительно французского шампанского появилась малахитовая шкатулка. В какой-то момент ее рука легким движением сняла со шкатулки крышку, и внутри я увидел разноцветные презервативы, лежавшие вперемешку, словно конфеты. Она обронила быстрый, словно случайный взгляд внутрь шкатулки, потом подняла свои глаза на меня и как ни в чем не бывало спросила:

– А какой твой любимый цвет?

– Черный, – ответил я совершенно серьезно.

Тонкими пальцами она выудила из шкатулки черный презерватив и протянула мне.

– Я сейчас вернусь, – сказала она сладко, словно сквозь леденец.

Я остался в гостиной один. Было слышно, как в ванной зажурчала вода. Потом люстра над моей головой потеряла яркость, свет «затих», словно его, как звук в магнитофоне, прикрутили до минимума. В гостиную вернулась она, завернутая в большое темно-зеленое полотенце.

– Мне сегодня как-то особенно одиноко, – сказала она, приближаясь.

И я не устоял. Мы сцепились в объятиях, но ее руки показались мне сильнее моих. Потом мы грохнулись на диван, и то, что происходило потом на протяжении почти двух часов, можно было назвать чистым сексом. До исступления мы вжимались, вбивались друг в друга. Что-то было в этом от тяжелого шахтерского труда, и я мимолетно вспомнил сегодняшний выпуск УТН. Потом вдруг в очередной раз запищал пейджер, и актриса легко, по-спортивному бодро поднялась с дивана и заглянула в сумочку. Прочитала сообщение и снова прилегла рядом. Но, как оказалось, только на минутку.

– Сними «плащик», – попросила она, указывая взглядом на моего вынужденного «негритенка».