— Выровняй руль!

— Выровнял.

— Держи прямо вперед!..

Джонка прошла сквозь подошву последней волны, а следующая уже должна была разбить ее о риф.

«Ну что ж, пора», — сказал себе Энни и приготовился прыгать, так как судно должно было врезаться в риф со скоростью волны — примерно тридцать узлов. Это — верный конец. Но как только черная громада рифа выросла перед носом джонки и Энни по креплениям на пушке взобрался на борт из тикового дерева, он вдруг почувствовал, как его поднимает, словно лифт отеля «Уолдорф-Астория». Вздымающаяся волна возносила джонку все выше и выше. Энни покрепче вцепился в борт, прыгать не стал, ведь малый он был все-таки сообразительный. Волна шла вверх, поднялась над рифом, а вместе с ней и «Железный тигр». Нос джонки нырнул вниз и разрезал волну пополам; джонка сделала рывок вперед и тут же с глухим скрежетом ударилась плоским килем об относительно гладкую макушку рифа. Содрогнувшись от носа до кормы, корабль погрузился в облако брызг, которые вскоре рассеялись.

Энни посмотрел на блестящую поверхность рифа, на которую судно приземлилось своим широким днищем. Джонка медленно, но сильно раскачивалась из стороны в сторону, дрожа, как живое существо.

Энни испытывал жуткое чувство, словно глядел в разверзшуюся бездну. Казалось, что стоны корпуса судна доносятся откуда-то издалека. Нос задрался кверху, к чистому небу. Вокруг были пустота и море. Голова Энни непроизвольно повернулась, и он увидел Лай Чойсан, которая свисала с опоры, как лемур с лианы. Она тоже смотрела назад, и ее вопль оповестил о том, что огромная, как дом, волна взметнулась вверх по черной стене рифа, чтобы, плюясь пеной, обрушиться на них.

Энни пригнулся и обеими руками ухватился за фальшборт в тот момент, когда гребень волны упал на них с высоты тридцати футов. Энни бросило на палубу, а огромная волна рассыпалась на множество волн поменьше, и они, чуть приподняв джонку, понесли ее вперед по плоской поверхности рифа, а затем, подняв, как скорлупу кокоса, сбросили с рифа. Джонка покачалась в воздухе и осела в белую пену.

Волны, разбегаясь, несли джонку через лагуну, прочь от кипевшего вокруг хаоса. Внушительных размеров судно вращало и кружило, как игрушку. По обоим бортам, плюясь брызгами, мелькали «головы негров». Впереди оказался канал. Его более спокойные волны подхватили фактически неповрежденную джонку, а ветер выл и метался среди мачт, как бы не желая отпускать ее.

Энни поднялся на ноги. Капитан Ван, похоже, сильно ушибся. Морщась от боли, он с нескрываемой гордостью посмотрел на свою госпожу. Опутанная веревками, с развевающимися волосами и в черной одежде похожая на попавшую в сеть летучую мышь, она смеялась, как все китайцы, слишком громко. Непривычный западный человек мог принять такой смех за истерику. Ее служанки рядом не было. Как потом выяснилось, ее швырнуло под леерное ограждение полуюта, и она упала в люк рулевой рубки. Но Лай Чойсан никогда не расстраивалась из-за подобных «мелочей». Энни безумно полюбил ее и так же безумно желал убить!

С севера дул влажный теплый ветер — все, что осталось от Железного урагана. Этот ветерок походил на северо-восточный муссон.

Мадам Лай зачесала назад мокрые волосы. Она показала на оставшийся позади риф, над которым они пролетели; на чистое пространство лагуны, куда их скинуло; на канал глубиной три морские сажени, ставший для них спасительным убежищем.

— Здесь, — сказала мадам Лай, — во время сильного шторма проходить на джонке брат моего отца. Много-много лет назад. Он сделать это прежде всех остальных. Это место называется «Ворота Свирепого моря». Сегодня я тоже здесь прошла. — Говоря это, она сияла от гордости.

Команда восторженно кричала, радуясь одержанной победе. Некоторые даже пели.

«Она не упустит возможности порадовать себя», — подумал Энни. Все мышцы у него болели, левая рука никак не хотела разгибаться, словно продолжала крепко держать гакаборт. В горле першило. Мелькнула мысль, что было бы неплохо присоединиться к всеобщему ликованию, но он только кивнул в сторону мадам Лай. Течение канала плавно несло джонку меж «головами негров». Помощники рулевого принялись опускать скрипевший руль, чтобы принять на себя управление судном.

Они бросили якорь в лагуне часа на три, чтобы отдохнуть и починить фок. Тайфун ушел гулять дальше по Южно-Китайскому морю. Наступила ночь, и, хотя ветер дул порывисто и вода бурлила, разбиваясь о рифы, на небе, рассеивая кромешный мрак ночи, высыпали яркие звезды.

Эллиптической формы риф окружала небольшая песчаная насыпь, поросшая истрепанным непогодой кустарником, похожим на гигантские кочаны капусты, и криво стоящими пальмами. Это и был остров Пратас. Ковром сплетались вьюнки и наполняли воздух густым ароматом. В этом цветочном оазисе пираты и многие потерпевшие кораблекрушения построили деревянный храм Диньхао — богине моря. Он состоял из носовых украшений разбившихся судов, тиковых опор и балясин, покрытых резьбой и шрамами, оставленными стихией, из бортов с медными перетяжками, зеркал, некогда висевших в каютах, из панельной обшивки. Здесь были даже тарелки и оловянные кружки из кают-компаний многих морских судов. Когда потерпевшие крушения и рыбаки не посещали этот храм, их место занимали корабельные крысы, к которым присоединялись олуши.

Команда «Железного тигра» с помощью шестов медленно вела судно к этому небольшому храму, моряки пели хвалу в честь своей богини и без всякого ритма били в три гонга. Они зажгли огромные пучки ароматических палочек и спустили их на волны, накатывающиеся на остров Пратас. В кульминационный момент этого религиозного ритуала над горизонтом, подобно серебряной императрице, взошла луна — небесная служительница Диньхао.

На рассвете капитан Ван вывел джонку через восточный проход между рифами, и они продолжили путь, ловя парусами попутный ветер. Только через два дня судно приблизилось к мысу Божеадо у северо-западной оконечности острова Лусон, самого северного из Филиппинских островов.

Джонка вошла в рыбацкую якорную стоянку с началом сумерек, ибо мадам Лай не желала привлекать к себе внимания. Энни со своим чемоданом сошел на берег и на такси отправился в отель «Ориент», уютное местечко для богатых клиентов. Он давно мечтал осчастливить его своим посещением. Через пару дней к нему присоединился мистер Чун, прибывший на пароходе из Макао.

В мыслях Энни постоянно возвращался к решению мадам Лай обогнать тайфун, что едва не обернулось катастрофой. Было ли это случайное решение, или, напротив, она использовала преимущества Железного урагана, чтобы перепрыгнуть через рифы острова Пратас? Был ли это долг чести, отданный ею предкам? (В Китае истинным долгом чести считается только долг перед предками.)

Энни решил, что здесь сошлось несколько обстоятельств, которые мадам Лай сочла удобным раскладом для игры: против сил стихии она поставила корабль и жизнь. И выиграла! Он помнил единственный серьезный разговор, который состоялся у них по этому поводу. Это произошло, когда они оставили позади остров Пратас и взяли курс на юго-восток.