Следующий этап заключался в том, чтобы научить его различать цвета и формы с использованием простой процедуры, предусматривавшей развешивание в его спальне кусков раскрашенной бумаги разных форм. И вновь Виктор быстро научился группировать куски бумаги одинаковой формы и цвета. Итар с каждым днем делал задания все более трудными. Но вместо того, чтобы воспринимать их как новые вызовы, требующие мобилизации усилий, Виктор выглядел все более удрученным. Между ними возникло очевидное противостояние: Итар предлагал все более трудные задания, а Виктор проявлял все большее недовольство, когда его просили выполнить задания, сложность которых превышала его возможности. Обычная реакция Виктора заключалась в том, что он приходил в ярость и расшвыривал предметы по комнате. Однажды Виктор пришел в такое раздражение от задания, что раскидал по комнате горячие угли из камина и, потеряв сознание, забился в эпилептическом припадке. С этого дня Итар отказался от подобных заданий, но с тех пор, когда Виктор испытывал фрустрацию, припадки у него стали случаться заметно чаще. Итар начал тревожиться за судьбу Виктора; он хотел выяснить, были ли припадки лекарством от фрустрации, т. е. становились ли они приобретенной привычкой, служащей некой формой самозащиты. Итар решился на радикальные меры. Однажды, когда Виктор только начинал демонстрировать начальные признаки «припадка», Итар схватил его за ноги и свесил вниз головой из окна пятого этажа. Через несколько секунд он втащил Виктора в комнату — бледного, дрожащего и покрытого холодным потом. Итар велел ему собрать предметы, которые тот разбросал по комнате. Выполнив приказание, Виктор лег на кровать и заплакал. Итар увидел его плачущим в первый раз. Эта угроза со стороны Итара оказала замечательный эффект, и с тех пор «прирученный» Виктор стал меньше противиться выполнению заданий, а его неконтролируемые вспышки гнева больше не повторялись.

В течение нескольких следующих месяцев Итар сообщал о том, что Виктор научился произносить простые слова и понимать, что эти слова обозначают «предметы». Иногда он даже использовал буквы для выражения своих потребностей. Например, однажды он взял буквы L, А, I, Т и разложил их на столе, чтобы получить стакан молока. Итар пришел в восторг от такого прогресса. Он придумал собственную мантру «воспитание — это все», доказывая таким образом, что с помощью любви, терпения, понимания и систематического использования вознаграждений и наказаний от человека можно добиться замечательных результатов. Психологи могут сравнить некоторые методы Итара с методами «выработки инструментальных условных рефлексов» (которые, по сути, просто означают «научение через последствия действий индивида»). Но Итар использовал, главным образом, гуманистический, сочувственный подход, который учитывал индивидуальные потребности Виктора. Возможно, что его индивидуально подбираемые методы научения правильнее будет сравнивать с тем, что теперь мы называем «специальным обучением».

Очевидно, что Виктор дорожил отношениями и с мадам Гуерен, и с Итаром, хотя с последним, возможно, в меньшей степени. Известны истории о том, что Виктор подолгу плакал, когда знал, что огорчил мадам своим поведением. Итар также сообщает, что когда он приходил попрощаться с Виктором перед сном, тот обнимал, целовал его и приглашал посидеть на его кровати. Итару потребовалось девять месяцев упорного труда, чтобы довести отношения до такого уровня, он, безусловно, добился заметного прогресса с Виктором, вопреки традиционным воззрениям той эпохи.

Развитие других способностей

Итар решил продолжить попытки развития некоторых способностей Виктора, в том числе слуховых, речевых и вкусовых. К примеру, он завязывал Виктору глаза для определения его способности понимать различия между разными звуками и словами. Несмотря на способность Виктора улавливать такие различия и на тот факт, что его слух никак не пострадал, после месяцев занятий Итару удалось добиться лишь минимального прогресса. Виктор научился нескольким простым односложным словам, выражающим гнев или дружбу. Итар пришел в уныние и начал переоценивать успехи Виктора. Способность мальчика произносить слово «lait» (молоко) была провозглашена его наивысшим когнитивным достижением, но Итар также заметил, что он произносит это слово, только когда ему действительно давали молоко. Виктор, не умевший говорить, по-прежнему не мог использовать слово «lait» для выражения своего желания получить молоко. Итар пришел к выводу, что без этого Виктора нельзя назвать человеком, обладающим реальными речевыми навыками. Он также обнаружил, что мальчик лишен способности к подражанию. Итар поставил рядом две грифельных доски и попытался заставить Виктора повторять свои движения руки. Но для Виктора это оказалось невозможным. Эта неспособность к имитации, по-видимому, серьезно влияла на его способность к научению. Кроме того, это может кое-что сказать нам и о его способностях в целом. Многие животные умеют успешно имитировать чужое поведение, но Виктор не мог этого делать.

Но как бы ни был Итар разочарован этим недостатком, он не отказывался от попыток обучения Виктора. Он начал давать Виктору команды выйти из комнаты, чтобы принести конкретные предметы, находившиеся в других помещениях. После длительного обучения Виктор мог отправляться в другую комнату и приносить оттуда до четырех предметов, показанных ему на карточках. Сначала это было воспринято как явный признак развития когнитивных способностей, но позднее Итар попросил Виктора принести ему из другой комнаты книгу. Хотя в этой комнате было полно книг, Виктор мог связать слово «книга» не с любой, а только с какой-то конкретной книгой, с которой он первоначально ассоциировал это слово. Он мог распространять смысл слов, представленных ему на карточках, не на любой объект, а только на какой-то конкретный. И вновь Итар сообщает об этом как о невероятно удручающем результате, причем настолько удручающем, что одновременно он открыто называет Виктора «ни на что ни годным существом». Несмотря на непонимание значения услышанного слова, Виктор, должно быть, почувствовал тон послания, закрыл глаза и начал всхлипывать. Тогда Итар подошел к мальчику и обнял его, как это мог бы сделать отец ребенка. Впоследствии он рассказывал, что этот момент физического контакта между мальчиком и мужчиной помог установлению между ними хороших рабочих отношений в последующие месяцы. В конце концов, Виктор действительно научился понимать, что одно слово может соответствовать многим похожим предметам и даже начал делать слишком широкие обобщения, путая слова «щетка» и «швабра», «нож» и «бритва». Несмотря на отдельные неудачи, небольшой прогресс все же был достигнут.

Виктор стал запоминать все больше и больше существительных («комната», «человек») и начал объединять их с простыми прилагательными (такими, как «большая», «маленькая»), а также с глаголами (такими, как «коснуться», «пить»). Ему даже удавалось писать простые слова, которые были читаемыми, и Итар сообщал, что к концу 1803 года его подопечный мог осуществлять коммуникации посредством письма и чтения в самой простой форме. Итар потратил много месяцев, пытаясь научить его формировать звуки, но, в конце концов, отказался от любых таких попыток и сделал вывод о том, что Виктор никогда не сможет нормально разговаривать. Итар был вынужден признать, что никакое количество занятий не поможет исправить этот рано развившийся недостаток Виктора, и задался вопросом о том, могут ли внешние усилия (пять лет обучения, как в данном случае) справиться с влиянием природы или с воздействием внешних факторов в раннем возрасте.