Связь между научными знаниями и политикой была обеспечена благодаря сети личностных и идеологических установок, основанных на расистской картине мира. Эта сеть простиралась от общедоступных популярных идей до научно обоснованных подходов. Расология занимала почетное место среди академических дисциплин в Веймарской республике и за пределами Германии еще до прихода Гитлера к власти. В Германии она превратилась в смертоносный инструмент легитимации, когда правящая партия стала проводить политику, в которой имперская экспансия предполагала также этнические чистки. Возможность использования расологических доктрин представляла особый интерес для власть предержащих, поскольку эти доктрины совпадали с народными представлениями, глубоко укорененными как в умах широкой общественности, так и в политической и даже научной среде. Мы попытались показать, что гитлеровский режим не извратил науку, что расология была и оставалась признанной научной дисциплиной. Сегодня мы можем удивляться тому, как общая (во многом антисемитская) картина мира могла превратиться в научное по своей видимости обоснование необходимости «улучшить» арийскую расу. При этом главные действующие лица этого процесса были уверены, что смогут использовать власть науки в своих целях. Они не уставали повторять, что их политика опирается на научную истину, а не на расхожие стереотипы.

Мы разделяем точку зрения Проктора (Proctor, 1988a: 286) относительно того, как нацистский режим использовал науку:

Это могло бы послужить уроком для других случаев общественной политики, не столь проблематичных в этическом плане. Однако и в этих случаях для оправдания отдельных решений часто ссылались на научную истину, несмотря на то, что определение и реализация правильных и справедливых мер во многом являются политическим решением. Другими словами, даже если бы выводы расологии были «истинными», из этого бы еще не следовало, что разные расы заслуживают разного отношения (или даже уничтожения). Если бы эта точка зрения была прочно укоренена в обществе, нацистскому режиму было бы гораздо сложнее оправдать политику расового уничтожения результатами научных изысканий.

Приложение

Функция конструкции «раса»: продолжение темы влияния расы на умственное и психическое своеобразие

Помимо синдрома «сила воображения / откладывание удовлетворения желаний» расологи выявили множество других характеристик, которые, по их мнению, отражали духовные способности той или иной расы. И здесь мы снова видим характерное для них отсутствие интереса к соответствующим количественным данным. Хотя эти характеристики изложены несистематично (что опять-таки типично для расовой теории), их можно рассматривать как своего рода «пакет стереотипов», т. е. набор общих правил относительно желаемого поведения.

Поскольку общий контекст этих объяснений устанавливает тесную и непосредственную взаимосвязь между различными основополагающими характеристиками – главным образом, между способностью откладывать удовлетворение желаний, интеллектом, зрелостью и духовным здоровьем, с одной стороны, и принадлежностью к «нордической расе», с другой стороны, комментаторы не пытаются выяснить, какие из этих характеристик вызывают другие характерные различия.

В этом контексте в центре внимания часто оказывается эмоциональность. Так, например, Ленц противопоставляет «негра», чье настроение колеблется «между беззаботной веселостью и беспомощной подавленностью» (Baur, Fischer, Lenz, [1921] 1927: 524), типичному представителю «нордической расы», который «не столь склонен к поверхностной общительности и поверхностной веселости, но зато обладает чувством юмора, исходящим из глубины». «По теплой сердечности нордическая раса превосходит все остальные» (ebd.: 551). Таким образом, то, что мы сегодня называем «биполярным расстройством психики» (маниакально-депрессивный психоз), в представлении расологов было совершенно однозначно связано с генетической расовой наследственностью, так же, как и уровень развития интеллекта и показатель преступности. Несмотря на то, что в отношении причин этого довольно частого заболевания по-прежнему нет единого мнения, расологи исходят из того, что читатель понимает, как и почему связаны между собой это удивительное многообразие и культурные характеристики отдельных личностей: причина заключается в том, что прогрессивное, нордическое и белое – это «хорошо», а регрессивное, ненордическое и черное – это «плохо».

В некоторых случаях эта предполагаемая связь проступает слишком явно. Так, например, по утверждению расологов, сексуальное поведение отражает уровень зрелости и способность откладывать удовлетворение желаний: «Ставшая притчей во языцех половая необузданность негров также объясняется, по-видимому, не столько особой силой их половых инстинктов, сколько общей детской невоздержанностью» (ebd.: 529). В отличие от негров (вполне предсказуемо), «человек нордический избирателен в своей любви, но отнюдь не холоден. Нордический поэт Френсен, который знает нордическую душу [и, соответственно, признается в качестве научного авторитета] довольно часто подчеркивает живость полового темперамента, но он, тем не менее, прав» (ebd.: 551).

Впрочем, в других случаях эта связь не столь очевидна. Способность создавать сложные организации хотя и далека от сферы биологических инстинктов, несмотря на это, тоже рассматривается как расовая характеристика. «Что касается создания организаций и построения государства, то здесь способности негров очень незначительны. Они так и не создали никаких социальных образований, сравнимых с европейскими или азиатскими» (ebd.: 529). Однако «у монголов способности, касающиеся жизни в коллективе, очень развиты» (ebd.: 635).

Где-то между этими биологическими и социальными способностями в ленцевском каталоге наследственных духовных характеристик находятся черты характера и даже особенности вкуса. Сюда относятся:

Честность: «Все китайцы врут […], причем, по-видимому, даже тогда, когда это вранье не приносит им особой пользы» (ebd.: 532, ссылаясь на врача, «который долгие годы жил среди китайцев»). И далее: «Чувство правды и честность [у южан] развиты не так сильно, как у человека нордического» (ebd.: 535). И далее: «В нордических странах работнику можно верить на слово. […] В южных странах подобная честность и порядочность, по крайней мере, не являются правилом» (ebd.: 551).

Отсутствие потребностей: «Самое сильное оружие монголоидов в борьбе с другими расами – это поразительное отсутствие потребностей» (ebd.: 532).