— Что ж, приношу извинения за вторжение, я просто не знал, что побеспокою вас, — сказал Сударый как можно мягче. — Право, неловко получилось, но работа у меня недолгая. Четверть часа — и вы снова останетесь в столь любезном вам одиночестве.

— А пока выйди из кадра, — напомнил Сватов. — Еще лучше — выйди даже из дома, а то отсветишь чем не тем…

— Ну коли так… — Призрак минуту помялся, оглядываясь на городового, словно ожидая от него каких-то дополнительных указаний, и направился к двери. — Ладно, оптографируйте. Кто я такой, в самом деле, чтобы чего-то требовать? Мне скандалы и самому, как понимаете… поперек горла.

Сударый еще раз отметил про себя высокую материальность призрака — он именно шагал, а не плыл по воздуху, как многие из его сородичей, и даже пыль на полу слегка шевелилась от его шагов.

— Простите, не знаю вашего имени… — окликнул он фантома. — А вы в этом доме обосновались уже после трагедии с Барберием Флиттовичем?

Призрак замер. Оглянулся и с какой-то горечью ответил:

— После. Да, после.

Сударый чувствовал, что должен сказать или спросить что-то еще, но не знал что. Чем-то этот фантом приковал к себе его внимание, что-то в нем мерещилось важное. Что именно? Полуматериальность? Между прочим, такой вполне бы мог ощутимо укусить… Или то, что он выбрал себе для житья столь странное место…

— Барберий Флиттович! — послышался чей-то незнакомый голос.

Призрак остановился, и Сударый вздрогнул еще раз, сообразив наконец, что именно пыталось подсказать ему чутье.

Прямо из угла шагнули в комнату двое домовых. Переплет вежливо держался позади, а тот, что шел первым, худощавый и бледный, с растрепанными пегими волосами, снова позвал:

— Барберий Флиттович, обождите! Такое дело… кажется, этим господам стоит рассказать всю правду.

Сватов досадливо крякнул, но от явно крутившихся на языке резких высказываний в адрес местного домового воздержался. Призрак Свинтудоева вернулся, встал на пороге комнаты и спросил:

— Это почему ты так думаешь, Лапотоп?

— Потому что они не из праздного любопытства, — ответил домовой. — Мне вот Переплет Перегнутьевич все обсказал. Такое дело… В Спросонске неладно. Опять кто-то на уши охотиться начал.

Сударый никогда не слышал, чтобы призраки могли бледнеть, а теперь вот увидел собственными глазами, что и такое возможно.

— Господи милосердный… — прошептал фантом севшим голосом. — Опять?

— То-то и оно, — сказал Лапотоп. — Значит, пора рассказать.

— А я бы про Спросонск хотел послушать, — заметил Сватов.

— Но я ничем уже не могу помочь! — воскликнул призрак. — Чего вы от меня хотите, почему просто не оставите в покое?

— Ну брось, Барберий Флиттович, — мягко сказал ему Лапотоп. — Нельзя же тебе в самом деле вечно тут сидеть. Нехорошо. Расскажи гостям, как все было. Кто знает, вдруг да что-нибудь изменится?

— Ничего не изменится, — уныло покачал полупрозрачной головой Свинтудоев. — Демона не остановить.

— Это ты не остановил, а господин оптограф, может, повезучее окажется, — продолжал увещевать домовой «нехорошего» дома. — Ну пойдем ко мне, посидим, потолкуем. Всех приглашаю к себе, господа! — обратился он к людям. — Давайте, господин Сватов, руку, а вас, Непеняй Зазеркальевич, Переплет Перегнутьевич проведет, я ему разрешил.

— Гхм… как-то неуместно в моем чине по домовицким закуткам, — усомнился городовой. — Не застрять бы.

— Не застрянете, Знаком Бывалович. Вот уж вас-то не заставляйте уговаривать. Идем, Барберий, идем. А не то господам так и придется по газетам о тебе судить.

Кажется, только этот аргумент и подействовал на призрака. Тяжко вздохнув, он согласился:

— Ладно, веди.

Лапотоп протянул городовому руку.

— А мундир не помнется?

Домовой не стал отвечать, только пристально посмотрел Сватову в глаза, и тот, вздохнув едва ли не протяжнее фантома, словно подчеркивая, на какие жертвы приходится идти ему ради службы, позволил Лапотопу обхватить свой мясистый палец.

— Прямо сюда, — сказал Лапотоп и шагнул в угол, из которого вышел. — Да не бойтесь и на пороге не топчитесь, все будет хорошо.

Он сделал еще один шаг и исчез. Городовой, которому пришлось идти нагнувшись, невольно отдернул голову, когда ему показалось, что она непременно должна стукнуться об сходящиеся стены, но со стороны было видно, что фуражка с синим околышем уже прошла сквозь штукатурку. Растворилась в стене и рука. Знаком Бывалович дернулся было обратно, но, видимо, Лапотоп ждал подобной реакции и резко потянул со своей стороны, так что городовой почти вылетел из комнаты с приглушенным писком.

Вслед за ним просочился через угол унылый Свинтудоев.

— Вы, главное, не бойтесь, Непеняй Зазеркальевич, — подбодрил Переплет. — На самом деле тут все просто, хозяин разрешил — значит, ничего страшного не случится…

— Меня можно не успокаивать, — заверил его Сударый. — Что тут особенного, в самом деле? Я про это столько раз читал…

Читать-то читал, однако сам в гости к домовому ни разу не ходил. Поэтому тоже заробел, предчувствуя удар головой. По счастью, он сумел себя побороть и тянуть его Переплету не пришлось, но все же в искривленное пространство Сударый ввалился довольно неловко. Чем, кажется, доставил некоторое удовольствие внимательно наблюдавшему за его прохождением Сватову.

— Добро пожаловать, — сказал Лапотоп. — Уж извините, у меня тут… не прибрано.

Вернее было бы сказать — запущено. Убранства в каморке не было почти никакого. Только стол с самоваром, лавка да сундук, на котором лежал старый лапоть. Стены в потрескавшейся штукатурке, ни намека на дверь или окна, пыльные щербатые половицы и закопченный потолок, под которым висело на простой нитке перо жар-птицы.

— Располагайтесь, — предложил Лапотоп, хлопоча у самовара.

К столу он звать не стал; извлекши из сундука три разномастные кружки, нацедил чаю и дал двум людям, усевшимся на лавке, и Переплету, который устроился рядом с хозяином на сундуке. Чай был без сахара и крепкий, а главное — горячий. Вообще в каморке было довольно тепло, особенно после насмерть выстывшего дома, и Сударый распахнул одежду.

— Давай, Барберий Флиттович, — подбодрил Лапотоп фантома, который уныло стоял в сторонке и делал вид, будто изучает сухую паутинку в углу.

— А я бы сперва послушал о спросонских делах, — заметил Сватов, дуя на чай. — Что же вы сразу-то мне не открылись, а, Непеняй Зазеркальевич? Можно сказать, утаили важную информацию…

— Скажите честно, что бы вы подумали обо мне, если бы я с порога сказал, что приехал охотиться на призрака Свинтудоева?

— Гхм, это вы правы, — признал городовой, — нехорошо бы я о вас подумал, очень нехорошо. Но теперь уже не подумаю, а даже наоборот, выслушаю со всею серьезностию, так что вы рассказывайте.