можно сказать следующее: одним из авторов статьи, опубликованной 11 августа, был Уильям Федеричи. По слухам, он водил близкую дружбу с детективом Джозефом Страно, сотрудником 10-го убойного сектора, занимавшимся историей миссис Дэвис. Конфиденциальная информация появилась у «Ньюс», по всей видимости, 10 августа, после того как Страно решили не отправлять на место событий в Йонкерсе. Ни о чем не подозревающий детектив остался в Бруклине и продолжил настаивать на ценности своего свидетеля – а значит, и собственной работы – для расследования.

Принадлежавший миссис Дэвис белый шпиц был единственной подобной собакой в ее районе. И свидетельница, и полиция думали, что она видела предполагаемого убийцу. А тот определенно видел ее. Обратилась ли она в полицию? Сумеет ли его опознать? Подозреваемый мог ничего не знать об этом – пока полиция не сообщила «Ньюс» следующее:

Полиция выделила охрану женщине средних лет, столкнувшейся лицом к лицу с мужчиной, которого считают Убийцей с 44-м калибром <…> прямо перед тем, как он совершил нападение <…> 31 июля. Женщина выгуливала свою собаку, <…> и сообщила полиции, что видела мужчину с вьющимися волосами, одетого в светло-голубые джинсы, синюю джинсовую куртку, синюю рубашку и парусиновые туфли на толстой каучуковой подошве. Этот человек вел себя странно, и женщина в страхе поспешила укрыться дома<…>

Смысл написанного предельно ясен: миссис Дэвис была важнейшим свидетелем. Как и в случае с Томми Зейно девятью днями ранее, полиция поставила под угрозу ее безопасность. Несколько часов спустя, 11 августа, в саге о миссис Дэвис будет написана еще одна глава.

Но прежде повод для новостей даст подозреваемый в деяниях Сына Сэма.

* * *

Дэвида Берковица под охраной Фалотико и детектива Чарли Хиггинса, в сопровождении Крэйга Глассмана, который, сидя на переднем сиденье, показывал, куда ехать, отвезли в Главное полицейское управление Йонкерса на Сент-Казимир-стрит, где их уже ждали Тимоти Дауд из опергруппы «Омега» и глава детективов Джон Кинан. Сержант Билл Гарделла остался на Пайн-стрит рядом с «фордом» Берковица, а Джон Лонго поднялся наверх, чтобы обеспечить охрану квартиры 7Е. Жители окрестных домов высыпали на улицу, и Пайн-стрит довольно быстро стала напоминать шумную дворовую вечеринку. На место событий начали стекаться и другие полицейские, как из Йонкерса, так и из Нью-Йорка.

Берковица арестовали без ордера. Эд Зиго, которому поручили раздобыть этот важнейший документ, по-прежнему бродил где-то в недрах судебной системы Йонкерса, ожидая, пока судья Роберт Какас подпишет наспех составленный запрос.

Берковиц не оказал ни малейшего сопротивления, когда поднял глаза и увидел револьверы, направленные ему в лицо. Он вел себя очень мирно. «Вы поймали меня, – безмятежно заметил он. А затем отпустил любопытный комментарий: – Но почему это заняло столько времени?»

На стоянке у здания Департамента полиции Йонкерса Дауд подошел к Берковицу и спросил, знает ли тот, с кем разговаривает. Спокойный и дружелюбный ответ поверг Дауда в шок: «Конечно. Вы – инспектор Дауд. Я знаю, кто вы». Как и Фалотико, Дауд был ошеломлен невозмутимостью Берковица.

Пребывая в легко объяснимой растерянности и проведя лишь краткий опрос без протокола, полиция предъявила Берковицу обвинение в незаконном хранении огнестрельного оружия – не запрещенной полуавтоматической винтовки 45-го калибра – и стала собирать конвой, чтобы двинуться в победоносный путь обратно на Манхэттен, в штаб-квартиру Департамента полиции Нью-Йорка. Однако для начала Берковиц должен был сообщить, где находится самая важная улика – «бульдог» 44-го калибра. В образовавшейся суматохе пистолет забыли в «гэлакси», но поспешно привезли его оттуда.

Мэра Эйба Бима, к тому времени спокойно спавшего в особняке Грейси [73], разбудили, чтобы сообщить об аресте. Бим выступил с заявлением: «Сегодня утром жители Нью-Йорка могут вздохнуть с облегчением, потому что полиция поймала человека, известного как Сын Сэма».

Берковица еще даже не допросили официально, а первые кирпичи предвзято выстроенного дела уже были заложены. Полиция и средства массовой информации сделают еще немало подобных заявлений. По сути, Берковица осудят до того, как он откроет рот. Дальше все покатится, как по рельсам. Его наставники окажутся правы: власти Нью-Йорка так отчаянно нуждались в закрытии дела, что согласились бы ухватиться за что и кого угодно.

Прибывшего в штаб-квартиру Департамента полиции Нью-Йорка подозреваемого встречала толпа фотографов, репортеров, съемочных групп, а также любопытствующих копов и граждан. Гарделле и Фалотико вместе с присоединившимся к ним камероненавистником Эдом Зиго пришлось тащить улыбавшегося Дэвида Берковица через море мерцающих вспышек и летящих вопросов, мимо сотен людей, преграждавших им путь. Сам Берковиц, как он заявит позже, улыбался фотографам просто от удивления, с изумлением наблюдая их борьбу за лучшие ракурсы, с которых можно было запечатлеть для первых полос и телевизионных экранов по всему миру отныне идентифицированный ужас. Неуловимый призрак, нападавший на людей в ночи, внезапно обрел лицо, имя и предысторию.

После того как Берковица доставили в штаб-квартиру Департамента полиции, экстренные выпуски новостей вклинились в телепрограммы даже в таких отдаленных от Нью-Йорка городах, как Лос-Анджелес, Лондон, Токио и немецкий Франкфурт. Для примера: на следующий день телеканал «Эй-би-си» посвятит аресту более половины своего вечернего общенационального выпуска новостей. Жесткие форматы телевизионных сетей даже самым значимым сюжетам отводят обычно одну-две минуты эфирного времени.

Берковиц стал главной новостью множества не только американских, но и зарубежных газет. Он появился на обложке «Ньюсуик» и стал героем больших репортажей в «Тайм», «Вашингтон пост», «Лос-Анджелес таймс», двух крупных чикагских ежедневниках и сотнях других газет и журналов.

В Нью-Йорке, где история Сына Сэма оккупирует первые полосы на несколько лет вперед, «Пост» и «Дейли ньюс», освещая арест, побьют все рекорды тиражей. «Ньюс» поспешно выпустит «специальный» номер, а «Пост» напечатает красными буквами поперек первой страницы слово «ПОЙМАН!» поверх большой фотографии внезапно обретшего печальную славу почтового клерка. В «Нью-Йорк таймс» история ареста займет всю первую полосу и продолжится на двух страницах внутри номера.

В конце года информационные агентства признают историю Сына Сэма девятой по широте освещения в мире в этом году, сумевшей затмить бесчисленное множество других политических, военных, социальных и экономических событий.

Крупнейшее дело получило широчайшую огласку.

* * *

Однако даже фотографы, сражавшиеся за лучшие точки съемки Дэвида Берковица в момент, когда он дрейфовал в толпе, испытали некоторое недоумение. Многие из тех, кто был там в ту ночь, уже тогда поняли: что-то не сходится. Представители СМИ, знакомые с полицейскими эскизами и посвященные в ключевые аспекты расследования, были поражены ощущением неправильности происходящего. Берковиц, казалось, совсем никуда не вписывался.

Полиция, впрочем, приложит все усилия, чтобы как можно скорее развеять такого рода сомнения. Отныне происходящее станет главным