Постепенно жизнь в Центре пришла в нормальное деловое русло. Управлять им оказалось куда интересней, чем своей компанией. Семья обжилась, появились новые увлечения и новые ритуалы. Например, все жители «господской территории» по вечерам начали собираться «на кофе» (что допускало самые широкие толкования) в холле «гостиницы», который превратили во что-то вроде общей, хорошо обустроенной гостиной для всех апартаментов в доме. Там же полюбили играть дети.

Прислуга, набранная для работы на этой территории в основном из бывших работников гостиниц, тоже старалась, как могла. Работали теперь не только за совесть, но и за страх. Хотя ещё ничего страшного на территории Центра не происходило, но люди знали и о тюрьме в «Пасеке», как по имени основателя именовали местную безопасность, и о «штрафных бригадах», в которых было в совокупности всего два человека, и самое главное — о том, что действие каких-либо законов на территорию Центра не распространяется.

Эти слухи, циркулирующие между людьми, умело распускали и подогревали люди Пасечника, который совершенно разумно полагал, что страшные рассказики, передаваемые из уст в уста, могут быть намного эффективней любых публичных казней. Это как в советские времена сам КГБ распускал слухи о том, что всё в стране подслушивается, заставляя хулиганить с оглядкой, хотя на самом деле всемогущий Комитет такой ерундой не занимался — незачем было. Вот пусть лучше бродят слухи и обрастают подробностями. Тюрьма в корпусе, занимаемом СБ, тоже до сих пор пустовала, после того, как её покинули господин Братский с супругой, присоединившийся к штрафной бригаде, и его охрана, отправленная на их машине восвояси.

Сам Бурко сейчас проявлял недюжинные дипломатические способности. После того, как часть войск, базировавшихся возле Твери, захватила при полной поддержке и любви персонала Калининскую АЭС, что на севере области, у города Удомля, он лично направился туда с небольшой охраной, прекрасно провёл время с местным командованием, попив водки на калгане и попарившись в баньке, что раньше у него очень редко получалось вследствие дефицита времени, и вернулся с соглашением о сотрудничестве. АЭС раз и навсегда решала проблемы Центра с энергией, по крайней мере до тех пор, пока у неё будет работать единственный незаглушенный энергоблок, а Бурко, в свою очередь, пообещал наладить снабжение новообразуемого «племени» «атомщиков» свежими продуктами, а заодно обезопасить часть ЛЭП, наладив патрулирование.

Ещё Бурко, невзирая на трудности на дорогах, полюбил ездить по окрестностям в составе небольшого конвоя. Его возил легкобронированный «Тигр», и два бронированных «Водника» с полутора десятками человек охраны шли спереди и сзади. Это были самые лучшие люди, подобранные лично Маратом Салеевым. Салееву, кстати, Бурко в вопросах личной безопасности доверял больше, чем бывшему милицейскому и тюремному генералу. Он полагал, что такая служба, какая была раньше у Пасечника, не может создать человека, не имеющего за душой как минимум пары вариантов плана, как задвинуть тебя за шкаф. Друг детства Салеев, куда более простой и откровенный, всё же был надёжней.

Такое недоверие проявилось и в организации службы. Да, безопасники были в большей степени «допущены» к происходящему, имели больше прав, да и, пожалуй, влияния. Но вояки многократно превосходили их силой, и проявлялось это во всём, даже в экипировке. У вояк было тяжёлое вооружение, было самое лучшее из того, что производилось из стрелкового оружия, лучший камуфляж, лучшая техника из доступной. А вот безопасников оснащали по полицейским стандартам. Вместо автоматов АК-74М безопасники получили их укороченные версии АК-105. Ненамного кучность ниже, но всё же. Вместо мощных и эффективных бесшумных «Валов» и «Винторезов» им достались 9А-91, «девятки» — оружие со съёмным глушителем, под тот же патрон, но с прицельной дальностью почти в два раза ниже.

И в технике наблюдалось то же самое. Например, в распоряжении безопасников не было ни одной её единицы, вооружённой чем-то серьёзней, чем единый пулемёт или, на худой конец, автоматический гранатомёт. Хотя те же «Водники», на которых ездили вояки, несли на себе бронетранспортёрные башни с КПВТ или башни с крупнокалиберным «Утёсом», совмещённым с АГС-30. А основной транспорт, БПМ-97, вооружён был или установками с 30-миллиметровой авиационной пушкой, или такими же башнями с «Утёсами», АГС и пусковой установкой ПТУР «Фагот». Выходило, что любая единица техники «вояк» могла распылить на атомы любую единицу техники безопасников, но никак не наоборот.

Предполагалось, что даже серьёзные операции за пределами Центра безопасники без силовой поддержки вояк провести не могли. Состав отправленного в сторону «Шешнашки» отряда наглядно демонстрировал расклад сил: из ста человек лишь двадцать представляли «ведомство Пасечника», но руководили операцией, а восемьдесят принадлежали к «армии Салеева», являлись основной боевой силой, но в операции выполняли лишь роль «силового фактора».

Тяжёлая техника, доставшаяся из расположенных в Твери частей, тоже вся отходила воякам, а вот излишки стрелкового оружия шли уже безопасникам. Предполагалось, что ими будут переманивать на свою сторону потенциальных союзников.

Даже в форме между вояками и безопасниками было прямое противопоставление. Если у военных основной формой был камуфляж, изменяющийся с сезоном, то безопасники вплоть до лета носили чёрные прыжковые костюмы, на манер американского SWAT, а в жаркое время года должны были менять их на лёгкие серые.

В общем, Бурко, как любой мудрый правитель, никому не давал в руки слишком много власти, а любая сила уравновешивалась другой силой, пусть и не всегда симметрично. Стандартный государственный приём «Больше власти — меньше силы, больше силы — меньше власти» здесь тоже работал, на всё были сдержки и противовесы. Не было сдержек лишь для его собственного авторитета. Умный Домбровский тихо и мирно начал проводить в массы мысль о том, что «Главный за всех за нас не спит, думает». Потому что поддержка масс, считай что, главный ресурс.

Ездил же по окрестностям он не просто так. Базой своего будущего экономического процветания Бурко видел не только производство лекарств, отнюдь. Самым главным было то, чтобы подчинить себе окрестное сельское хозяйство, владеть едой. Где угрозами, где уговорами, где помощью Бурко и его эмиссары постепенно договаривались с недоверчивыми колхозниками о том, что те обязуются перед Центром неким оброком, а взамен получают защиту бурковской армии, оружие и боеприпасы.

Оружия было много. Огромные склады многих кадрированных частей из Тверской области были вывезены в Центр или взяты под охрану его армией. Некоторая часть военных, сагитированных и соблазнённых безопасностью и процветанием для собственных семейств и себя лично, с радостью перешла «под руку» нового удельного князя, понимая, что именно такой человек сумеет управлять этой землёй в период после Катастрофы. И он это умение им демонстрировал, не обманывал в ожиданиях. Те же, кто напрямую подчиняться не спешил, всё равно были с ним в одной упряжке, признавая разумность и продуманность его действий.

Из этих военных формировались дополнительные военные отряды, которые даже закладывали новые базы, с чьей-то лёгкой руки получившие название «форты». Если ещё пару недель назад у Александра Бурко было чуть больше легкопехотного полка, пусть и сверхобученного, то теперь он имел в своём распоряжении целую бригаду, со всеми требуемыми средствами усиления, распределённую ещё и по трём новым фортам. И эта армия вполне способна была защищать, а заодно и держать в подчинении немалую территорию. И ещё тысячи две служивых числились в союзниках.