- Он не знает. Он догадался. Я сказал ему, что он ошибся.

- Очень надеюсь, что он вам поверил.

- А я уверен, что он сейчас пребывает в сомнениях.

- Тем больше оснований отправить его на Землю. Или на какую-нибудь заброшенную базу в космосе. Вы понимаете, что случится, если произойдет утечка секретной информации?

- Все зависит от того, как он воспользуется этой информацией.

- Но мы же ничего о нем не знаем, поэтому не можем строить даже догадок о том, как он ее использует.

- Сестра Карлотта…

- Вы что - со свету решили меня сжить? Эта женщина еще более непредсказуема, чем ваш карлик.

- Такой ум, как у Боба, не может быть выброшен только из-за страха утечки информации.

- Но и секретность не может быть пущена на ветер из-за одного-единственного, хотя бы и талантливого ребенка!

- Но неужели мы настолько глупы, что не сумеем создать еще нескольких слоев обманной информации специально для него? Давайте подберем ему нечто, что он примет за истину.

Все, что нам нужно, так это придумать такую ложь, которую мы сочтем достойной того, чтобы он в нее поверил!

* * *

Сестра Карлотта сидела на скамеечке в крошечном садике, разбитом на террасе дома. От морщинистого старика-изгнанника ее отделял лишь низенький столик.

- Я всего лишь старый русский ученый, доживающий последние дни своей жизни на берегу Черного моря.

Антон глубоко затянулся своей сигаретой и выпустил густую струйку табачного дыма, которая плыла над перилами в сторону Софии, добавив свой вклад в дело загрязнения воздуха, дрожащего над водой.

- Я не имею никаких властных полномочий, - сказала сестра Карлотта.

- Вы представляете для меня куда большую опасность. Вы связаны с МКФ.

- Никакой опасности вы не подвергаетесь.

- Это верно, но только потому, что я не собираюсь вам ничего рассказывать.

- Благодарю за откровенность.

- Вы цените откровенность, но я не уверен, что вам понравилось бы то, что я могу сказать о чувствах, которые рождает вид вашего тела в уме русского старика.

… - Попытка шокировать монахиню - не слишком спортивная игра. Трофеев-то не будет.

- Значит, вы относитесь к монашеству серьезно?

Сестра Карлотта вздохнула.

- Вы думаете, что я приехала к вам, потому что кое-что знаю о вас, и поэтому не желаете, чтобы я узнала еще больше?

Но я приехала, потому что не смогла узнать о вас ничего.

- То есть?

- Ничего. Я занималась определенными изысканиями для МКФ, и они дали мне краткие изложения статей, касавшихся исследований по изменению человеческого генома.

- И там оказалось мое имя?

- Наоборот, ваше имя ни разу не упоминалось.

- Быстро же они забывают!

- Но когда я обратилась к статьям тех ученых, которые там были упомянуты, а это были старые работы, написанные еще до того времени, когда секретная служба МКФ наложила на эти исследования свою лапу, я заметила определенную тенденцию. Ваше имя попадалось только в сносках. Но очень часто.

А вот ваших собственных работ я нигде не обнаружила. Даже тезисов докладов и то нет. Значит, вы не публиковались.

- И тем не менее на меня ссылаются. Похоже на чудо, не так ли? А ведь вы - монахи - коллекционируете чудеса, верно ведь? Чтобы творить новых святых.

- К вашему сожалению, напомню, что причисление клику святых производится только после смерти.

- Так у меня уже осталось только одно легкое, - сказал Антон. - Так что ждать уж не долго, во всяком случае, если я буду продолжать курить.

- Но вы же можете и бросить?

- С одним легким требуется вдвое больше сигарет, чтобы получить искомое количество никотина. Поэтому приходится увеличивать число выкуренных сигарет, а не сокращать его.

Все это очевидно, но вы рассуждаете не как ученый, а как верующая женщина. Думаете как законопослушный человек.

Когда вы приходите к мысли, что нечто - зло, вы тут же начинаете избегать этого нечто.

- Ваши исследования касались генетических ограничений человеческого мышления.

- Да неужели?

- Сужу по тому, что именно в этом качестве вы присутствовали в сносках. Конечно, те статьи вовсе не были посвящены этой проблеме, иначе их бы тут же засекретили. Но названия статей - тех, что в сносках, тех, что вы никогда не писали, - все они касались этой тематики.

- Да, в карьерах ученых встречаются такие случаи: глядишь, а ты уже, оказывается, сгнил на корню.

- Так вот, я хочу задать вам один гипотетический вопрос.

- Мой любимый вид вопросов, идущий сразу за риторическими. Обожаю дремать, пока они формулируются.

- Предположим, что некто решил нарушить закон и изменить человеческий генотип с целью усилить мышление, повысить уровень интеллектуальности.

- В этом случае этот некто окажется в большой опасности - его поймают и накажут.

- Предположим, что, используя самые современные методы, он обнаружил определенный ген, который можно изменить еще в эмбрионе, благодаря чему получится ребенок с повышенным интеллектом.

- Эмбрион! Вы что - проверяете меня? Подобные изменения могут быть проведены только в яйцеклетке.

- И еще предположим, что, после того как эти изменения были проведены, ребенок родился. Он родился, вырос и его повышенная интеллектуальность была замечена.

- Надеюсь, вы говорите не о своем ребенке?

- Я вообще не говорю о конкретном ребенке. О гипотетическом. Как узнать, был ли он генетически изменен? Путем лабораторного анализа его генов?

Антон пожал плечами.

- А что вы узнаете, анализируя гены? Они будут совершенно нормальны.

- Даже несмотря на изменения?

- Это совсем крошечные изменения. Гипотетически говоря.

- В пределах естественных вариаций?

- Это как поворот выключателя: включил - выключил.

Сам- то ген -он уже существовал, был.

- Какой ген?

- Для меня были интересны отклонения типа "счетчиков".

Аутичные. Дисфункциональные. У них бывают необычайные умственные способности. Мгновенные сложнейшие вычисления. Феноменальная память. Но в других отношениях они умственно ослаблены. Даже отсталы. Квадратные корни из двенадцатизначного числа, но полная растерянность в магазине.

Как могут они быть такими блистательными в одном отношении и такими тупыми - в других?

- Значит, этот ген?