Успокоила Ларису, что это ее бессознательное обозвало ее мужа тряпкой, а она тут совсем ни при чем.

– За что оно его так?! – причитала Лариса. – Получается, мое бессознательное его совсем не любит…

Пообещала Ларисе разобраться с бессознательным. В самом деле, неужели оно не могло вести себя прилично и не оскорблять ее мужа?

Вообще-то я недолюбливаю психоанализ, хотя никогда в этом не признаюсь в профессиональном кругу, потому что тогда коллеги перестанут считать меня приличным психологом. Главная причина, по которой я не люблю психоанализ, заключается в том, что психоаналитики не нравятся мне как мужчины. Все мои знакомые психоаналитики похожи друг на друга – сутуловатые, с печальным взглядом, скорбно поджатым ртом. К тому же они, как правило, слегка покашливают как будто у них постоянно субфебрильная температура. Так что я всегда вежливо говорю: «Ах, какая прелесть ваш психоанализ!», но в душе ужасно осуждаю эту их манеру – при помощи палки и веревки вызовут у взрослого дяденьки его бессознательное (к примеру, узнают, кто у него в детстве отнял совочек в песочнице), а потом принимаются ковырять ранку, пока дяденька не начнет горевать – совочек-то и красненький был, и удобный, без совочка того мне не жизнь! Ага, удовлетворенно потирают руки психоаналитики, – вот мы и нашли ваше больное место, ура! И начинают долго и дорого (для клиента)объяснять дяденьке, как ужасно этот совочек повлиял на всю его последующую жизнь.

Я, как психолог, стараюсь ни за что не допустить, чтобы мои клиенты уходили от меня несчастными. Зачем вообще людям чувствовать себя несчастными, в то время как они могут просто сказать себе: «Подумаешь!».

«Я одинок!» – «Подумаешь! Зато я сам себе хозяин», «Моя мать меня не любила!» – «Подумаешь! Зато я ее любил», – и можно сразу же начать думать о хорошем. Нет, я не утверждаю, что жизнь совсем безоблачна и проста – бывают, конечно, очень серьезные проблемы, которые просто так не скинешь со счетов. Вот, например, моя проблема с весом. Очень уж быстро набираю вес. С лета привесила два килограмма триста двадцать граммов, а мечтаю о сорок втором размере, который был у меня в двадцать лет, – ем и мечтаю, ем и мечтаю…

– …Неужели я совсем его не люблю?… – расстраивалась Лариса, и я тоже расстроилась за нее, все-таки она мне не обычный клиент, а почти подруга.

– Разберемся, – авторитетно сказала я. – Лучше бы, конечно, муж – любовь или муж – секс, но будем работать с тем, что есть.

Очень устала и хотела есть, поэтому собрала психологические навыки в кулак и легко уговорила Ларису – ее подсознание вовсе не имело в виду, что ее муж тряпка в смысле слабости характера или внешнего вида, а просто у нее возникла такая ассоциация: муж – семья – дом – уборка – тряпка.

– Ну, до свидания? – с надеждой спросила я.

– До встречи! – с угрожающей интонацией ответила Лариса. -…Да… я вот что хотела спросить… Неужели сексуальный инстинкт все-таки главный? Как-то это не изящно…

Я от имени Фрейда заверила, что, да, не изящно, но тут уж ничего не поделаешь. Лучше бы какой-нибудь другой инстинкт был главным, например тяга к знаниям или любовь к прекрасному…

Дома Мура радостно сообщила:

– Танцуй, тебе письмо!

Я очень устала, но хотелось получить письмо, поэтому пришлось танцевать вальс (одной, Лев Евгеньич скакал рядом и не в такт) и танго (с Мурой).

Интересно, кто бы это мог прислать мне письмо? Получать письма всегда ужасно волнующе. Не могла аккуратно вскрыть конверт, от нетерпения разорвала его вместе с самим письмом. Так, от кого же это?

«Приглашаем Вас на вязку 21 сентября

по адресу: ул. Пушкинская, дом 15, кв. 8.»

Что это значит? Безобразие, вот так впрямую, безо всяких предисловий!… Интересно, кто там живет? На Пушкинской, дом 15, кв. 8?

* * *

Но Мурка сказала, это письмо не мне, а Льву Евгеньевичу. Вот же подпись – «Клуб собаководов Центрального района г. Санкт-Петербурга».

Три часа дня, заседание кафедры.

Преподаватели разделились на две группы с четко выраженной границей – молодые поближе к выходу, старушки и пожилые, но старой закалки, – в передних рядах.

Молодые сидели на низком старте, поглядывали на часы и дрожали от нетерпения так, что парты приплясывали. Все они, особенно я, мечтали быстро-быстро слинять. Надо было бежать – зарабатывать деньги: консультировать, вести корпоративные тренинги, учить людей продавать, вести переговоры и повышать уверенность в себе. А я торопилась в Дом книги, потому что сегодня была зарплата.

Старушки пришли принаряженные, с заранее приготовленными тоскливыми журналами успеваемости. Они зачитывали свои журналы и подробно рассказывали, какие у них в группах учатся девочки и какие мальчики.

Обсуждали крайне плохую посещаемость. Особенно плохо посещает Андрюша из Свердловска. Декан рассказал, что ему вчера звонила Андрюшина мама:

– Мы посылаем Андрюше двадцать тысяч в месяц, как вы думаете, Андрюше хватает?

– Посылайте ему тысячу в месяц, тогда, может быть, у нас появится возможность увидеть Андрюшу в университете, а так он в других местах обретается, с двадцатью-то тысячами, – ответила декан Андрюшиной маме.

Я немножко задремала, а потом проснулась и прислушалась – кого-то ругали. Оказалось, меня!

Сначала я испугалась, но быстро приободрилась, потому что ругали не одну меня (я не очень злобное существо, просто люблю всегда быть в компании).

Критиковали одного молодого преподавателя, который приносит на занятия гитару, поет со студентами песни, танцует и играет в разные игры, и все студенты просятся к нему в группу. Старушки требовали запретить ему танцевать.

– А вы, – обратился ко мне декан, и я втянула голову в плечи, надеясь, что «вы» – это не я, но это была я. – А вы, хотя пока и не танцуете на лекциях (кстати, не знаю, чего от вас ждать в ближайшем будущем), но поете на своих лекциях неизвестно про что и зарабатываете тем самым дешевую популярность!

Понимаю, в чем дело. Все из-за того, что вчера мою лекцию заменили лекцией по истории, и половина студентов свалила. Несправедливо со стороны декана говорить, что я зарабатываю дешевую популярность, рассказывая студентам о простых и нужных вещах вроде любви и всего такого. И моя популярность вовсе даже не дешевая, а самая обычная – ведь студенты заплатили за мои лекции ровно столько же, сколько и за все остальные.

Твердо решила выступить в свою защиту, но, подумав, решила, что лучше посижу тихонечко – все равно скоро все закончится, и я в хорошем настроении отправлюсь в Дом книги.

В Доме книги много лет работает Инна Игоревна. Инна Игоревна – настоящая питерская достопримечательность, она знает все про литературную жизнь Питера, и литературная жизнь Питера тоже хорошо знает Инну Игоревну.