Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 77
Перейти на страницу:

Уснул он здесь же, около пещеры. Утром он сразу принялся убирать трупы. Его удивило, что он не испытывает ни малейшего сожаления и может смотреть на убитых им людей без тени угрызений совести. Одного за другим он вытащил их из своего бывшего жилища и поволок за скалу, где и закопал рядом с отшельником под хлопковым деревом. Было уже за полдень, когда он управился с последним трупом. Совершенно измотанный, он вернулся в пещеру, чтобы поесть, и как раз когда сел за стол и наливал себе в стакан виски братьев Грэшемов, заметил под кроватью пухлые седельные вьюки. Как объяснил мне Эффинг, именно в тот момент в его жизни все вновь переменилось, и судьба повлекла его в совершенно новом направлении. Всего вьюков было шесть. Выкладывая на стол содержимое первого, Эффинг понял, что «пещерный» период его жизни пришел к концу, — именно так, в одно мгновение, будто кто-то быстро захлопнул книгу. На столе лежали деньги, и пока он вскрывал все вьюки, гора долларов продолжала расти. Когда он все наконец подсчитал, то одной наличности оказалось больше двадцати тысяч. Среди денежных купюр попались еще несколько пар наручных часов, а также браслеты и ожерелья, а в последнем мешке — три туго перевязанных пачки акций ценностью еще в десять тысяч долларов. Это были акции таких солидных предприятий, как серебряные рудники в Колорадо, компании «Вестингауз» и «Форд Мотор». В те времена это были баснословные суммы, сказал мне Эффинг, невероятное состояние. Если такими деньгами хорошо распорядиться, подумал он тогда, ему хватит на всю оставшуюся жизнь.

Как признался мне Эффинг, у него ни разу не возникло вопроса, возвращать ли украденные деньги, заявив о случившемся в полицию. Нет, он не боялся, что его опознают, если он расскажет, что с ним произошло, он просто хотел оставить деньги себе. Жажда была столь сильна, что он ни разу не задумался о том, правильно ли он поступает. Эффинг забрал деньги, потому что они были, потому что в каком-то смысле считал: они уже принадлежат ему, и так оно, в общем-то, и было. Вопросом, хорошо это или плохо, он никогда не задавался. Хладнокровно убив троих, он не испытывал никаких угрызений совести. Как бы там ни было, вряд ли кто-нибудь станет сильно горевать по поводу смерти братьев Грэшемов. Их больше нет, и очень скоро мир привыкнет к тому, что их нет. Привыкнет — так же, как привык к тому что нет больше Джулиана Барбера.

Весь следующий день он готовился к тому, чтобы окончательно покинуть пещеру. Расставил по местам мебель, смыл видимые пятна крови, переложил свои блокноты в шкаф. Ему было жаль расставаться со своими творениями, но что он мог поделать? Художник аккуратно ставил свои картины в ногах кровати, повернув их к стене. На все это у него ушло не больше двух часов, а потом он весь день бродил под горячим солнцем, собирая камни и ветви, чтобы завалить вход в свою пещеру. Он сомневался, что когда-нибудь вернется сюда, но все же хотел, чтобы пещеру никто не нашел. Это был его личный памятник, могила, в которой он похоронил свое прошлое. Всякий раз, вспоминая о пещере впоследствии, Эффинг надеялся, что она осталась именно такой, какой он ее покинул. Потом он будет не раз мысленно возвращаться сюда и прятаться в этом убежище от жизненных невзгод, пускай даже если никогда не ступит в него снова.

Ночь он провел под открытым небом, а наутро стал готовиться к отъезду. Упаковал вьюки, собрал еду, запасся водой в дорогу, погрузил все на трех лошадей братьев Грэшемов. И тронулся в путь, пытаясь представить, что будет с ним дальше.

Чтобы рассказать обо всем этом, Эффингу потребовалось больше двух недель. Миновало Рождество, и еще неделя, и еще десять дней. Эффинга, правда, не волновали такие календарные вехи. Он был занят мыслями о своей молодости и пристально всматривался в события прошлого, ничего не упуская, возвращаясь назад и уточняя малейшие детали, останавливаясь на тончайших нюансах и словно пытаясь заново прожить былое. К этому времени я уже перестал гадать, говорит ли Эффинг правду, хотя он рассказывал о совершенно необычных происшествиях. Порой казалось, что он не столько вспоминает реальные факты, сколько пытается объяснить, что они для него значили. Пещера отшельника, мешки денег, перестрелка в стиле Дикого Запада — все это казалось совершенно невероятным, и все же именно невероятность рассказа, скорее, и была его самой убедительной чертой. Выдумать такое казалось невозможным, к тому же Эффинг все так хорошо рассказывал, с такой искренностью, что я просто заслушивался, не задаваясь больше вопросом, было это на самом деле или нет. Слушал, записывал все, что он говорил, и не перебивал его. Хотя он частенько и бывал мне противен, я чувствовал, что в чем-то мы явно родственные души. Возможно, эта мысль появилась, когда мы дошли до эпизода о жизни в пещере. У меня еще свежи были воспоминания о собственной «пещерной» жизни в Центральном парке, и когда он рассказывал о своем уединении, меня поразило, что он каким-то образом описывал и мои собственные ощущения. Мои приключения были хоть и не столь колоритны, но столь же необычны, и я чувствовал, что если когда-нибудь решусь рассказать о них Эффингу, он поверит каждому моему слову.

Дни шли за днями, а мы все время проводили в доме. На улице было ненастно: ледяной дождь, гололед, пронизывающий ветер, — так что на некоторое время нам пришлось прервать свои прогулки. Эффинг стал удваивать наши «некрологические часы» — после ланча удалялся к себе немного поспать, а в половине третьего или в три появлялся снова, полностью готовый продолжать рассказ еще несколько часов. Не знаю, откуда у него бралось столько сил, чтобы так долго говорить, заметны были только чуть большие паузы между предложениями, а в остальном голос никогда его не подводил. Постепенно я стал словно бы жить внутри этого голоса, как в замкнутом пространстве — комнате без окон, которая становилась с каждым днем все теснее и теснее. Теперь Эффинг почти постоянно носил на глазах черную повязку, и мне не приходилось задумываться, смотрит он на меня или нет. Он был наедине со своим рассказом и своими мыслями, а я — наедине с его словами, которые заполняли все пространство вокруг меня, и под конец мне просто нечем стало дышать. Если бы не Китти, я бы задохнулся. Отработав день у Эффинга, я спешил к ней хотя бы на несколько часов, иногда проводя у нее большую часть ночи. Не раз я возвращался только под утро. Мисс Юм знала о моих отлучках, а Эффинг, если и догадывался, не говорил ни слова. Единственное, что для него было важно, — чтобы я вовремя, в восемь утра появился за завтраком, и к этому часу я никогда не опаздывал.

Покинув пещеру, продолжал свой рассказ Эффинг, он несколько дней блуждал по пустыне и выбрался наконец к городку под названием Блефф. Оттуда уже было значительно легче ехать дальше. Сначала он держал путь на север, неспешно переезжая из города в город и совершая кое-какие банковские операции, а потом направился обратно к Солт-Лейк-Сити, прибыл туда в конце июня, разыскал железнодорожную станцию и купил билет на Сан-Франциско. И новое имя он придумал себе в Калифорнии, записавшись Томасом Эффингом, когда первый раз регистрировался в гостинице. Он хотел, чтобы имя «Томас» как-то связывало его с Мораном, но не успел еще положить перо, как понял, что это еще и имя отшельника, имя, которое он присвоил себе в пещере больше года назад. Он воспринял совпадение как добрый знак и больше не сомневался в выборе…

1 ... 42 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?