Вулф сел на кровати за моей спиной и, несколько огорошенный, наклонился вперед. Его лицо было пустым, а плечи сгорбились. Разительное отличие от импульсивного ублюдка, будущего мужа, который всегда излучал чрезмерную самоуверенность. Я не винила его за молчание. Казалось, для случившегося сегодня слова излишни.

Я взяла с тумбы пачку сигарет и подожгла одну прямо в его доме. Это меньшее, что он мне должен. Он и сам прекрасно это понимал, а я знала, что, если он попытается приласкать меня, я этого не переживу.

– Завтра мне рано вставать. Последняя примерка платья, а потом иду закупаться для учебы, – сказала я и присела за стол, смотря на сад, который так любила, и желая так же полюбить своего будущего супруга. Всем сердцем и без надежды на взаимность.

– Нем, – его голос был таким нежным, что я не выдержала.

Я положила подбородок на руки. Встав за мной, Вулф положил руки на мои плечи и опустил лоб мне на макушку. У него вырвался судорожный вздох, от которого на лицо мне упала прядь волос. Комната пахла сексом, ржавой кровью и отчаянием, которого здесь ранее не бывало.

– Уходи, – сухо сказала я.

Он поцеловал меня в макушку.

– Франческа, я больше никогда в тебе не усомнюсь.

– Уходи! – крикнула я и вскочила из-за стола.

Колесики кресла ударились о его ноги, но Вулф словно не замечал боли. После он ушел, но случившееся между нами осталось в комнате.

Проснувшись на следующее утро, я нашла на тумбочке две пилюли обезболивающего, таблетку экстренной контрацепции, бутылку воды и теплую влажную салфетку. Я мигом поняла, что мисс Стерлинг была прекрасно осведомлена о случившемся прошлой ночью.

Я взяла в рот обезболивающее с таблеткой и запила их водой. А оставшийся день провела, плача в постели.

Вулф

Я расхаживал по восточному крылу.

Туда-сюда.

Туда-сюда.

Ходьба никогда еще не приводила меня в такое убийственное бешенство. Хотелось вышибить дверь и ввалиться в ее комнату. Мне едва хватило терпения, чтобы отправить Кристен письмо через своего адвоката с угрозами засудить ее за каждый пенни, что она заработает, если опубликует обо мне статью. Я понимал, что не смогу помешать ей распространять обо мне грязные сведения, но опять же – меня это волнует?

Ни капли.

– Дай ей время. – Стерлинг бродила за мной, как чертов хвост. Словно я собирался силой ворваться в комнату Франчески.

Этого мне хватит на всю оставшуюся жизнь, Стерлинг.

– Сколько времени? – гаркнул я, так как плохо разбирался во всей этой канители про отношения.

Еще меньше я знал о мире и чувствах девочек-подростков. Даже сам, будучи подростком, я выбирал более взрослых женщин. Они не воспринимали меня всерьез, и потому не надо было оправдывать чужие ожидания.

– Пока она не будет морально готова выйти из своей спальни.

– Это может продлиться несколько недель, – выплюнул я. Франческа уже доказала, что может голодать в течение долгого времени. Если бы неповиновение включили в соревнования, моя будущая жена вполне могла бы выиграть Олимпийские игры. И получить медаль.

– Тогда именно столько времени ты ей и дашь, – убедительно заявила Стерлинг и кивком велела мне покинуть крыло Франчески и спуститься с ней на кухню.

Мне не удавалось выкинуть из головы воспоминание о кровавой расправе между бедер Франчески и о том, как тряслись и дрожали подо мной ее ноги.

Я всегда был одаренным чтецом человеческих душ. Именно потому я стал выдающимся политиком, прокурором с безукоризненной репутацией и самым грозным человеком в Чикаго. И это ни капли не вязалось с тем, что я не сумел заметить девственность моей юной, очень скрытной и робкой невесты. Я был так ослеплен гневом, думая, что она переспала с Анджело, что не воспринял ее слова всерьез. А эта умная, чувствительная, великолепная чертовка подала мне здоровенный кусок пирога унижения и заставила сожрать все до последней крошки.

Давно нужно было понять. Франческа родом из итальянской семьи строгих правил и каждое воскресенье ходила в церковь. Она просто хотела, чтобы я увидел в ней опытную натуру, а не маленькую наивную мышку. К несчастью, так и случилось. И, по ее мнению, слишком хорошо.

Вина прочно обосновалась на моих плечах. Я, как дикарь, рвал Франческу на куски, а она встречала мои движения, смотря мне в глаза взглядом, полным слез, но молчала. Я думал, она виновна и злилась, и не понимал, что разбиваю преграду, которую не имею права рушить.

По сложившейся в мафии итальянской традиции жених должен предоставить окровавленные простыни своим приближенным. Я не сомневался, что Артур Росси умрет медленной мучительной смертью, если я отправлю простыни за шесть дней до свадьбы. Не было никаких сомнений в том, что здесь случилось. И нет ничего поразительного в том, что каждую секунду Франческа страдала. Но почему-то, несмотря на свои ужасные намерения, я не хотел так с ней поступать.

Я удалился в свой кабинет, с трудом сдержав желание проведать невесту. Меня одолевали сомнения, стоит ли давать ей время, но я больше не доверял своим инстинктам, когда дело касалось Франчески. Обычно расчетливый и жестокий, я несколько раз за текущий месяц потерял контроль над своими действиями, и каждый раз это случалось по вине моей юной невесты. Может, лучше прислушаться к совету экономки и оставить Франческу в покое?

Я предпочел поработать дома на случай, если она решит выйти из комнаты. Франческа пропустила свои встречи, и, когда приехала ее мать, чтобы съездить вместе за покупками к предстоящему учебному году, Стерлинг отослала ее, пусть и с морковным пирогом, объяснив, что Франческа страдает от ужасной мигрени. Когда водитель миссис Росси отъезжал от нашего дома, она казалась сильно расстроенной. В окне своего кабинета я увидел, как она отчаянно пытается дозвониться до дочери. Но опять же, из-за случившегося мне было жаль лишь будущую жену.

Этот день, как и все плохие дни, протекал особенно медленно. Все встречи, что я провел у себя дома, прошли эффективно и продуктивно. Мне даже удалось втиснуть телефонную конференцию со своим пиар-менеджером и его помощником, которую я откладывал несколько недель. А когда вышел из кабинета, уже подошло время обеда.

Я ел на кухне, не встречаясь с осуждающим взглядом Стерлинг. Она сидела напротив и, сложив руки на коленях, смотрела на меня так, будто я только что покалечил ребенка. Хотя в некотором роде именно так и было.

– Классные идеи кончились? Может, отправить ее обратно к родителям? – сердито заворчал я, когда стало ясно, что Стерлинг не перестанет на меня пялиться.

– Этого уж точно делать не стоит, – Стерлинг впервые говорила со мной в таком тоне. Даже когда я был ребенком, она так со мной не обращалась. А теперь – да.

– Я больше не буду ждать, когда она выйдет.

– Тебе действительно не стоит ждать ни минуты, – согласилась она, потягивая мой отменный виски.