Солнце еще не поднялось над верхушками деревьев, а она уже бежала через Пендлтон-парк к центру города.

На автовокзале ей пришлось час прождать первого автобуса в сторону Либерти-Сентра. На коленях у нее лежали книги. Люси думала подучить кое-что по дороге и поспеть к половине третьего на урок, но вообще-то она и сама толком не понимала, зачем она вдруг сорвалась в Либерти-Сентр и на что, собственно, она рассчитывает. Сидя на пустой станции, она взяла себя в руки и начала готовить задание по английскому, которое собиралась сделать в свободный час перед ленчем и во время ленча — ведь она все равно ничего не ела. „Приведем некоторые приемы, характерные для выразительной прозы. Данные приемы необходимо проанализировать, а затем использовать в упражнениях“.

Она не хочет выходить за него замуж! Если бы даже на свете не осталось других мужчин.

Не успели они отъехать от Форт Кина, как Люси стала давиться и зажимать рот. Услышав это, водитель свернул к обочине. Люси выскочила в заднюю дверь и выбросила в лужу испачканный носовой платок. Вернувшись, она забилась в угол на заднем сиденье: только бы не упасть в обморок, только бы не расплакаться. Она не должна думать о еде, о печенье, которое забыла, убегая из общежития, о том, с кем и о чем ей предстоит говорить. Да, но что же она скажет?

„Приведем некоторые приемы, характерные для выразительной прозы. Данные приемы необходимо проанализировать, а затем использовать в упражнениях. Найдите эти приемы среди нижеследующих предложений…“ Несколько лет назад возле Либерти-Сентра жила одна деревенская девушка, она хотела устроить выкидыш и приняла такую большую дозу касторового масла, что буквально продырявила себе желудок. У нее разыгрался страшный перитонит, и она, конечно, потеряла ребенка, но потом все простили ее, потому что она чуть не умерла, и ребята, которые никогда раньше не замечали… „Приведем некоторые приемы, характерные для выразительной прозы. Данные приемы необходимо проанализировать…“ Керт Бонхэм, баскетболист, восходящая звезда, был на класс старше ее. Как-то мартовской ночью, незадолго до окончания школы, он вместе с товарищем попытался перейти реку. Начался ледоход, и Керт утонул. Класс решил посвятить Керту школьный ежегодник, и его фотография появилась на первой странице „Либерти-Белл“, под черной рамкой стояла надпись:

С полей, где слава — миг один,

Он вовремя решил уйти…

ЭЛЛИОТ КЁРТИС БОНХЭМ

1930–1948

— Люси, что случилось? — спросила мать, когда она вошла в дом. — Как ты здесь оказалась? В чем дело?

— Я приехала автобусом, мама. Так попадают из Форт Кина в Либерти-Сентр. На автобусе.

— Но что с тобой? Ты такая бледная.

— Есть кто-нибудь дома? — спросила Люси.

Мать покачала головой. Она вышла из кухни с миской в руках и теперь прижимала ее к груди.

— Девочка, на тебе лица нет…

— Где же все?

— Папа Уилл повез бабушку на рынок в Уиннисоу.

— А этот пошел на работу? Ну, твой муж?

— Люси, что случилось? Почему ты не на занятиях?

— На рождество я выхожу замуж, — сказала Люси, проходя в гостиную.

— Мы уже слышали, — печально отозвалась мать.

— От кого?

— Люси, разве ты не хотела сообщить нам?

— Мы сами решили только в понедельник вечером.

— Но, дорогая, — сказала мать, — сегодня уже пятница.

— От кого вы услышали?

— Ллойд Бассарт разговаривал с папой…

— С папой Уиллом?

— Нет, с твоим отцом.

— Вот как? А могу я спросить, что из этого вышло?

— Ну, папа встал целиком на твою сторону. Вот что вышло, Люси, отвечаю на твой вопрос. И сделал это без колебаний. Хотя наша дочь и не поставила нас в известность о дне своей свадьбы, как принято у людей…

— Что он сказал, мама? Точно.

— Ну, он сказал мистеру Бассарту, что, хотя он не знает, но он считает, что ты уже взрослая и можешь судить о своих чувствах.

— Откуда ему знать, взрослая я или нет?

— Люси, не надо думать, будто все, что бы он ни сделал, плохо только потому, что это сделано им. Отец верит в тебя.

— Ну и зря, можешь ему передать.

— Миленькая…

— У меня будет ребенок, мама. Так что передай ему, что не стоит так уж верить в меня.

— Ребенок? У тебя, Люси?

— У кого же еще? У меня будет ребенок, и я ненавижу Роя, и мне не то что выходить за него замуж — даже видеть его не хочется.

И с этими словами Люси выбежала на кухню, где ее вырвало прямо в раковину.

Ее уложили в постель. „Приведем некоторые приемы…“ Книга соскользнула с кровати. Оставалось лишь ждать. Что тут еще поделаешь?

Через дверную прорезь на коврик упала почта. Зашумел пылесос. На подъездную дорожку въехала машина. Люси услышала голос бабушки, доносившийся с веранды. Она заснула.

Мать принесла чай и поджаренный хлебец.

— Я сказала бабушке, что у тебя грипп, — шепнула она. — Ты не против?

Поверит ли бабушка, что Люси приехала из-за гриппа? И где папа Уилл? Что она сказала ему?

— Он даже не входил в дом, Люси. Он скоро вернется.

— Он знает, что я дома?

— Нет пока.

Дома. Ну, а почему бы и нет? Они вечно жаловались, будто Люси встречает презрением все их слова и поступки, вечно плакались, что она и слышать не хочет их советов, что она живет среди них как чужая, вообще чуть ли не враг — замкнутая, неприступная, угрюмая. Ну, а разве они могут сказать, что сегодня Люси ведет себя словно враг? Она пришла домой. Что они на это скажут?

Оставшись одна, Люси выпила немного чаю. Потом откинулась на подушку, заботливо взбитую матерью, и стала легонько водить пальцем по губам. Лимон. Какой приятный запах. Забыть обо всем. Просто ждать. Пусть идет время. Что-нибудь да произойдет.

Она так и заснула — прижав пальцы к губам.

По лестнице поднялась бабушка с мокрым горчичником. Больная покорно позволила расстегнуть рубашку.

— Подними-ка повыше, — сказала бабушка Берта, прижимая горчичник. — Отдых и тепло — самые первые средства. Побольше тепла, так что терпи, сколько можешь, — и она водрузила на больную еще два одеяла.

Люси закрыла глаза. Почему она сразу до этого не додумалась? Надо было сразу залечь в постель и предоставить им действовать. Разве не этого они всегда добивались, ее родители?

Ее разбудили звуки пианино. К матери начали приходить ученики. Она подумала: „Но ведь у меня вовсе не грипп“, — но тут же отогнала и эту мысль, и нахлынувшую с ней панику.

Должно быть, когда она еще спала, повалил снег. Люси стянула одно одеяло, закуталась в него, метнулась к окну, прижалась губами к холодному стеклу и смотрела, как машины бесшумно проносятся по улице. Окно возле губ согрелось. Запотевший кружок то расширялся, то съеживался от ее дыхания. Люси смотрела, как падает снег.