– Ой, Прасковья Тарасовна, я ведь еще по другому делу зашла.

– По какому же, голубушка моя?

Анечка рассказала про Никодимова и про его просьбу передать привет Мышкину.

– Никодимов? – переспросила Тарасовна, и вся теплота ее куда только подевалась. Вмиг посуровела. – Разве жив еще старый пройдоха? И чего ему надо от Харитона?

– Хочет повидаться.

– Но ты-то тут как затесалась?

Анечке выпал денек много раз подряд краснеть.

– Извините, Прасковья Тарасовна… Расспрашивал, я и сказала, что у меня жених есть. Ну и назвала Егорку.

Нельзя было, да?

– Неосторожно, – совсем уже ледяным тоном произнесла Тарасовна. – Очень неосторожно, девочка. Ты хоть знаешь, кто такой Никодимов?

– Знаю. Он колдун и миллионщик.

На этом месте их беседа неожиданно прервалась. Открылась дверь, и вошли двое мужчин злодейского вида.

Один – прямо копия дракончика из пасхального яичка, но в добротном темно-синем костюме. Второй – еще чуднее: не урод, нет, напротив – лощеный господин, безукоризненно одетый и причесанный, с продолговатым, выразительным лицом, но такой бледный и при этом с пустыми, кажется, даже без зрачков, глазами. Анечка так сразу и окрестила их про себя: дракон и покойник. Она еще не предчувствовала, как замыкается в эту минуту круг бытия, связывающий их с Егоркой. Об этом могла догадаться Тарасовна, но ей было не до размышлений.

– Анечка, – сказала напряженно. – Ступай домой.

Завтра приходи, письмо почитаем.

Анечка не могла уйти, даже если бы захотела, потому что один из гостей заклинил дверь на "собачку". Визитеры еще ничего не сделали худого, а у нее душа ушла в пятки.

– Что вам надо? – спросила Тарасовна. – Кто вас сюда пустил?

Мужчины приблизились к столику, и один, "дракон", опустился на стул за спиной у Тарасовны, а второй уселся напротив. Теперь Анечка увидела, что зрачки у него все же есть, но крохотные, как две спичечные головки.

Он грозно прошипел:

– Почему не пришла на прививку, старая грымза?

Тебя же два раза предупреждали.

– Чихала я на ваши предупреждения. – Тарасовна, побагровев, наклонилась вперед, будто собиралась забодать "покойника". – Тронете хоть пальцем, Харитон вас из-под земли достанет.

"Дракон" за ее спиной подавился хриплым смешком, а "покойник" сунул в рот сигарету.

– Эх, маманя, – заметил с оттенком сочувствия. – Крутая ты баба, а так ничего и не поняла в этой жизни…

На, подпиши документ. Учти, нам все равно, подпишешь или нет, а тебе подыхать будет легче.

Положил на стол лист, на котором, как видела Анечка, ничего не было написано, лишь вверху крупно набрано слово "Декларация" и внизу оттиснута печать с двуглавым орлом.

Тарасовна смотрела в глаза "покойнику" и все больше багровела. Опытная медсестра, Анечка понимала, что у бедной женщины скакнуло давление, но не знала, как помочь. Сидела ни жива ни мертва. Ни разу в жизни ей не было так страшно.

– Отпустите девочку, – попросила Тарасовна. – Она-то вам зачем?

– Будешь подписывать или нет?

– Со старухой, наверное, справитесь, соколики приблудные, но Харитона вам не одолеть.

– Возьмем и Харитона твоего, – беззлобно заметил "покойник". – Куда он денется. Твои же сыночки сдадут.

И подпишут за тебя все, что надо.

Анечка нашла в себе мужество, пискнула:

– Ой, Прасковья Тарасовна, да подпишите им чего просят. Я вас умоляю! Вы же видите, какие это люди. Подпишите – и они уйдут.

– Ишь ты, – ухмыльнулся "покойник" могильной ухмылкой. – Телка безмозглая, а понимает лучше тебя.

Тарасовна сказала:

– Нет, детка, они не уйдут. Они по мою душу пришли.

– Тоже верно, – согласился "покойник". Его товарищ важно изрек:

– Хватит с ней канителиться, Троха. Зачитай приговор.

Тарасовна обернулась к нему.

– Приговор? Это чей же?

Ответил опять "покойник":

– Приговор самый натуральный, от властей. Это ты грабила народ безнаказанно, у нас все по закону.

Тарасовна была ошеломлена не меньше, чем Анечка.

– У вас? По закону?

– А ты как думала? Мы не бандиты. Значит, так. – Жестом фокусника "покойник" достал из кармана пиджака еще один, свернутый в трубочку листок и начал читать, хотя Анечка видела, что бумага чистая и даже без печати и без слова "декларация". – Первый пункт: неуплата налогов… Тебе же, бабка, добром говорили, отдай пятьдесят процентов и живи спокойно. Не захотела… Второй пункт: валютные спекуляции… Ты почему счет закрыла в "Альтаире" у Монастырского? Из-за бугра калачом поманили? Что ж, пеняй на себя… Третий пункт: захват земельных угодий. Предупреждали, не лезь на Лебяжье озеро. Полезла… Пункт четвертый…

– Может, хватит, сынок? – перебила Тарасовна. – Или не натешился еще?

– Хватит так хватит. По всем статьям наказание одно – высшая мера.

Слушая, как гнусавый "покойник" бубнит по чистой бумажке, Анечка немного успокоилась, решила, что это, скорее всего, какая-то игра, затеянная по незнакомым ей правилам, не может все это происходить всерьез. Так не бывает. Сейчас мужчины рассмеются, суровая будущая свекровь нальет всем по рюмочке вина, и они полюбовно разойдутся, и не ей, несмышленой, судить, какой смысл в этой страшноватой поначалу игре. Лишь бы все поскорее закончилось.

Оно и закончилось, но не так, как она ожидала.

– Хоть какой-то стыд у вас есть, – укорила Тарасовна. – Говорю же, отпустите девчонку. Ей-то за что пропадать?

Не ответили. Человек-"дракон" выпустил из рукава черный шнурок, наподобие детской скакалки, и с умным видом накинул его сзади на шею Тарасовны. Потом встал и, перехлестнув скакалку крест-накрест, одной ногой наступил женщине на позвоночник, вдавив ее в стол. Товарищ помог ему, ухватив старуху за уши. Тарасовна прохрипела: "Передай Егорушке…" – но язык у нее вывалился, из красного лицо стало сизым, и глаза поплыли Анечке навстречу, как две всплывших из речной глубины серебристых ягоды. В них столько было печали, сколько не выдерживает человеческое сердце.

Анечка охнула и повалилась набок.

Когда очнулась, мужчины прикуривали от зажигалки.

– Надо еще в Центральную заскочить, – сказал "дракон". – Там сегодня вроде выдача.

– А эту куда? – "Покойник" ткнул пальцем в Анечку. – Следом за бабкой?