– Только не здесь! – «Колобок» чуть под потолок не взвился, услышав предложение псевдодознавателя.

– Хорошо-хорошо. – Раздорин скривился и кивнул моему конвоиру. – Грошик, мухой к нам. Пусть там подготовят всё для встречи. Баркас, останешься с Романом Георгиевичем, дождешься остальных, как вернутся с моря, отправишь следом. А я доставлю нашего гостя.

– Мгм… атаман, так, может, я с вами, а? – просительным басом протянул тот, которого обозвали Баркасом. – А то ведь, не ровен час, сбежит паскуда! Уж дюже шустрый. Ежли б Грошик его грузилом не приголубил, поди и посейчас по холмам бегунка этого искали.

Раздорин невольно поморщился, словно невзначай коснувшись своего опухшего шнобеля, но тут же справился с собой.

– Из-под печати инквизиции в свое время даже Молох уйти не смог. Да и я в этот раз начеку буду. Нет, оставим так. Забирайте его, – после недолгого размышления, проговорил мой псевдоколлега.

Мою многострадальную голову, наконец, освободили от ремней, но не успел я насладиться этой «свободой», как на мои только-только отошедшие от «паралича» глаза снова накинули повязку и, не дожидаясь пока я поднимусь со стула, в четыре руки поволокли из дома. Вот это я и называю навязчивым сервисом.

– И… Баркас, болтай поменьше, не люблю суесловов. – Эта фраза Раздорина, сказанная спокойным, но от этого не менее угрожающим тоном, настигла нас как раз на пороге комнаты. Как я это понял, учитывая завязанные глаза? Просто. Баркас, тащивший меня, услышав слова атамана, чуть не грохнулся, запнувшись о тот самый порог. Да и Грошик дернулся характерно. Я же в результате чуть паркет носом не пропахал. Боятся тати своего вожака, ох боятся…

На этот раз меня не стали запихивать в погреб, а бросили всё в тот же экипаж. Я услышал, как щелкнул за спиной замок, и, сняв блокировку, убедился в том, что мои тюремщики не забыли включить ограждающий конструкт. С-собаки. Печать инквизиции, надо же… Хм. А я ведь про нее читал. Точно читал… но вот где?

За стенками кареты было тихо. В следующие полчаса единственный звук, который разбавил вязкую тишину, окружившую меня, был топот копыт выезжающей со двора лошади, очевидно, Грошик отправился исполнять наказ Раздорина, и снова всё стихло. А я пытался вспомнить, где и что именно читал об упомянутой псевдодознавателем печати инквизиции. И ведь вспомнил же! Записки Хейрдалла, вот где мне встречалось описание этой печати.

В свое время знаменитый путешественник и богослов тоже не избежал подобного заточения, правда не в карете, а в одной из итальянских тюрем и, будучи человеком скрупулезным, подробно описал все свои исследования этого произведения церковных служителей. Благо времени на них у тогда еще будущего настоятеля Валаамского монастыря было предостаточно. Все-таки полтора года в той тюрьме провел.

Мои радостные восторги по этому поводу прервал приближающийся шум шагов. Экипаж еле заметно качнулся, и мы поехали. Куда? А черт его знает. Но мне туда не хочется. Не люблю пытки, знаете ли. А это значит… что пора побеспокоиться о своей свободе. Почему я не озаботился этим, пока экипаж стоял во дворе? Хм. А где гарантия, что перед выездом Раздорин не пожелает узнать, как обстоят дела у его пленника? Нет уж, лучше я займусь своим освобождением на ходу…

Я попытался щупом нашарить замочную скважину в наручниках и… чертыхнулся. На всякого мудреца, довольно простоты, если пристойно выразиться. Наручники оказались заперты не на ключ. Болты и гайки. Ни у одного щупа не хватит мощности, чтобы развернуть эту элементарную конструкцию. Нет, создать достаточное количество манипуляторов – не проблема, вот только площадь приложения сил просчитанно мала. Щупам не за что ухватиться, так что при попытке вывернуть болт они попросту сольются в один манипулятор, и тот лопнет от переизбытка вложенных сил.

Ну что ж. Если нельзя справиться методами здешних «волшебников», придется воспользоваться опытом фокусников «того света». Это будет даже проще, поскольку цепочка, сковавшая мои наручники, куда длиннее привычных трех звеньев.

Эх, давненько я подобной акробатикой не баловался. Соскальзываю на пол и, сгруппировавшись, тяну руки вперед, одновременно смещая торс в противоположную сторону. Шиплю от напряжения и режущей боли в запястьях, но спустя несколько секунд мне-таки удается пропустить руки под собой, и я с облегчением сдираю с лица эту чертову повязку. Впрочем, темнота вокруг и не думает отступать. В экипаже темно, хоть глаз выколи. Может быть, я ошибаюсь, но кажется, почернение стекол в дверцах это результат действия всё того же запирающего экипаж конструкта. Ну и ладно. Сейчас мне это не интересно. Важно другое. Первый шаг на пути к своему освобождению я сделал, теперь нужно двигаться дальше. Я молюсь, чтобы моя идея сработала. Щупы скользят по стенам экипажа, и через пару минут я облегченно вздыхаю. Есть! На боковых стенках манипуляторы находят держатели для светильников. Четыре штуки, но мне хватит и двух… Должно хватить. Пропускаю через ближайшие ко мне по паре десятков щупов, концы которых плотно охватывают металл наручников и мои собственные запястья. И… раз! Твою дивизию!!!

Стискиваю зубы, чтобы не заорать от боли, но тут же заставляю себя повторить упражнение, и еще один рывок сопровождается скрипом экипажа, звоном порванной цепочки наручников и моим сдавленным стоном. Чтоб я еще раз согласился на такой эксперимент… лучше застрелиться.

Трясу руками, горящими, что называется, от локтей до ногтей. Тянущая боль в плечах потихоньку отступает, и я судорожно выдыхаю, одновременно стряхивая с ресниц выступившие слезы. Чуть напополам себя не порвал! Тоже мне, палач-мазохист… Ох.

Простейший заговор кое-как унимает боль в пострадавших от рывка руках, и я, подвесив под потолком светлячок, наконец, могу спокойно рассмотреть результаты моего самоубийственного физического опыта.

Обрывки цепочки, соединявшей наручники, выглядели довольно жалко. Одно из звеньев, кажется, попросту разорвало пополам, а остальные выглядели так, словно их старательно и долго вытягивали. Однако.

Я повел руками из стороны в сторону, покрутил ладонями и, убедившись, что эти движения не вызывают особого дискомфорта, облегченно вздыхаю. Небольшая боль, иногда прорывающаяся сквозь заслон наговора, это ерунда. Главное, руки сохранили полную функциональность, а значит… будем жить.

Где-то через полчаса я почувствовал, что экипаж ускорился, выехав на брусчатку, прогрохотал по мосту и, несколько раз куда-то свернув, остановился. Кажется, приехали. Интересно, что это за городок?

«Хрустальная сфера» вновь заняла свое место, светляк под потолком мигнул и погас, рассыпавшись искрами, а я тяжело вздохнул, почувствовав, как разом обеднело восприятие. М-да, а ведь прав был Высоковский в свое время, убеждая меня в необходимости снятия блокировки. Действительно, теперь я чувствую себя с ней… нет, не калекой, конечно, но ясное ощущение нехватки чего-то важного не отступает ни на секунду. Неприятное чувство, что ни говори.

Рядом с экипажем послышались голоса, и я было приготовился к шумному выходу, но в этот момент карета качнулась, скрипнув рессорами, послышался щелчок бича, и мы вновь покатили по улицам. Ла-адно.