Он проник в нее вторым пальцем, нашел невыносимо чувствительный островок и стал пощипывать и тереть его. Губы стали тверже, ласки – более ритмичными, и наконец она, всхлипнув, закричала, когда мир рассыпался на миллионы цветных осколков.

Несколько минут спустя Аманда позволила ему поднять ее на себя и легла плашмя, ощущая животом и ногами твердые глыбы мускулов.

– Чтобы приобрести такой опыт, нужно иметь много романов, – выпалила она, стараясь не обращать внимания на болезненный укол ревности при одной этой мысли.

Джек вздернул брови, явно гадая, упрек ли это или комплимент.

– Вовсе нет, – признался он, играя ее длинными волосами и разбрасывая пряди по своей груди. – Я очень разборчив, когда речь идет о подобных вещах. Кроме того, я всегда был настолько погружен в свою чертову работу, что никогда не имел много времени для мимолетных связей.

– А как насчет любви? – поинтересовалась Аманда, приподнимаясь и глядя в его смуглое лицо. – Неужели ты никогда не влюблялся, безумно и бесповоротно?

– Не до такой степени, чтобы это мешало бизнесу.

Аманда неожиданно рассмеялась и откинула с его лба черный локон. У него были прекрасные волосы, густые, блестящие и слегка жестковатые.

– Значит, это была не любовь, если ты мог так легко отказаться от нее, когда считал нужным.

– А ты? – возразил Джек, проводя пальцами по ее рукам, пока на коже не высыпали мурашки. – Ты ведь тоже не влюблялась?

– Почему ты так уверен?

– Потому что иначе не оставалась бы девственной до тридцати лет.

Циник! – с улыбкой упрекнула она. – Неужели истинная любовь не может быть целомудренной?

– Никогда! – категорично заявил он. – В настоящей любви всегда присутствует страсть, иначе мужчина и женщина просто не смогут узнать друг друга.

– Не согласна! И уверена, что эмоциональная сторона любви куда сильнее и глубже физической.

– Для женщины – возможно.

Аманда дотянулась до подушки и запустила ею в ухмыляющееся лицо.

– Примитивный олух!

Джек хмыкнул, легко освободился от подушки и сжал запястья Аманды.

– Все мужчины примитивные олухи, – сообщил он. – Просто некоторые умеют скрывать это лучше других.

– Этим и объясняется мое упорное нежелание выходить замуж.

Аманда продолжала нападать на него, наслаждаясь прикосновениями к сильному нагому телу. Ей нравилось доводить его до предела, нравилось видеть, как поднимается и набухает его плоть.

– Ужасно примитивные, – гортанно выговорила она, продолжая ерзать на нем, пока он не издал что-то вроде полустона-полусмешка.

– Mhuimin, – пробормотал он, – считаю своим долгом напомнить, что я приложил все усилия, дабы удовлетворить тебя… но ничего не получил в ответ.

Аманда принялась горячо целовать его, и ответных ласк долго ждать не пришлось. Она чувствовала себя иным человеком, порочным, развратным и полностью свободным от запретов.

– Придется исправлять свое упущение, – заметила она дрожащим от напряжения голосом. – Ненавижу несправедливость.

Их взгляды встретились: ее – бесшабашный, его – горящий страстью. Потом ресницы Джека медленно опустились, когда Аманда скользнула ниже, прокладывая губами по его тугой коже влажную дорожку.

* * *

Роман с Джеком Девлином совершенно губительным образом лишал Аманду – женщину, чьим девизом было: «Умеренность во всем», – равновесия. Ее эмоции постоянно менялись от одной крайности к другой, от всепоглощающего наслаждения находиться с ним рядом до отчаяния и тоски, когда они были врозь. Были такие моменты, когда меланхолия окутывала ее густым туманом, и причиной этому было сладостно-горькое сознание того, что все это временно, что разлука уже недалека. Джек не принадлежит ей и не будет принадлежать. Чем глубже Аманда понимала его, тем сильнее ощущала его инстинктивное нежелание полностью вверить себя женщине. Какая грустная ирония! Человек, готовый рискнуть в любой иной области своей жизни, опасается воспользоваться своим единственным шансом стать счастливым!

Аманда часто ощущала глубочайшую печаль. Впервые она мечтала завладеть мужчиной. Завладеть целиком, душой и телом. И как же ей не повезло, что этим мужчиной оказался Джек Девлин! Но она напомнила себе, что не все еще потеряно. И разрыв с Джеком не означает, что она останется одна до конца дней своих. Джек научил ее сознавать себя желанной, красивой, такой, которую, несомненно, захотят многие мужчины. И если она пожелает, наверняка сможет найти себе достойного спутника. Но тем временем…

Понимая, что злые языки не дремлют, Аманда старалась приезжать на приемы отдельно от Джека и обращаться с ним так же вежливо-дружелюбно, как и с другими мужчинами. До сих пор ей удалось не выдать тайны ни взглядом, ни словом. Джек с такой же скрупулезностью соблюдал приличия, обходясь с ней с преувеличенным уважением, которое одновременно забавляло ее и раздражало. С течением времени Джек, казалось, перестал относиться к их связи и необходимости соблюдать конспирацию так же беспечно, как раньше. Его, очевидно, беспокоила невозможность во всеуслышание предъявить права на Аманду. То обстоятельство, что ему приходилось делить ее общество с другими, стало источником растущего недовольства, которое он откровенно высказал Аманде на одном из музыкальных вечеров. В перерыве он ухитрился отозвать ее в сторону и утащить в маленький салон, явно не предназначавшийся для гостей.

– Ты с ума сошел! – прошипела Аманда, когда он запер двери темной комнаты. – Кто-нибудь обязательно заметил, как ты утащил меня из гостиной! Представляешь, какие сплетни поползут, если увидят, что мы одновременно исчезли…

– Мне все равно. – Сильные руки рывком притянули ее к груди. – Последние полтора часа я был вынужден сидеть в другом конце комнаты и притворяться, что не вижу, как другие мужчины раздевают тебя плотоядными взглядами! Черт возьми, я желаю немедленно ехать домой. И не один!

– Перестань вздор молоть, – коротко посоветовала она. – Никто не бросал на меня плотоядных взоров. Не понимаю, чего ты надеешься достигнуть этим приступом притворной ревности, но уверяю, в нем нет ни малейшей необходимости.

– Не волнуйся, уж похоть я как-нибудь сумею различить! – взорвался он, проводя рукой по шелковому с бархатной отделкой лифу ее рыжевато-красноватого туалета и накрывая ладонью ложбинку между грудями.

– Почему ты именно сегодня так нарядилась?

– Я уже надевала это платье, и тебе, по-моему, оно понравилось, – возразила Аманда, вздрогнув от прикосновения теплой ладони к прохладной коже.

– Да, когда мы были вдвоем, – пробормотал он. – Но я вовсе не желал, чтобы ты носила его на людях.

– Джек, – начала она, но сдавленный смех тут же оборвался, когда его губы скользнули по открытой вырезом груди.

– Прекрати, – велела она, трепеща под жадными ласками его языка. – Нас поймают… о, позволь мне вернуться, прежде чем начнется музыка.