— Ты бы подстелила что-нибудь, она тебе весь салон перепачкает, — проявил заботу ворчливый водила. — Я весь измазался! Связался тут!

Сашка не обращала внимания, занимаясь устройством пострадавшей — застегнула привязной ремень заднего сиденья, это все, что она могла в данный момент для нее сделать.

— Куда ты ее?

Оказывается, недобровольный помощник еще не ушел.

— В ближайшую больницу! — ответила Сашка, захлопывая дверцу и обегая машину.

— В районную, что ли? Вези в Склиф, здесь она не выживет, может, и там не выживет, но шансов больше.

«Да, в Склифе шансов больше!» — решила Сашка, рванув с места.

Пятница — дело хорошее, особенно когда едешь из области в сторону Москвы, а не обратно. Санька, нарушая всякие правила, неслась с такой скоростью, с какой не ездила никогда. Конечно, на въезде в Москву ее остановили гаишники на посту. Сашка, опустив боковое стекло, не выходя из машины, перебила инспектора, представляющегося ей по всем правилам, и проорала:

— Я подобрала на дороге девушку, сбитую, наверное, она умирает, я ее в Склиф везу!

Инспектор, слава тебе господи, оказался нормальным парнем, открыл заднюю дверцу, заглянул в салон, попробовал пульс на шее у девчонки.

— Жива! Езжайте, я по постам передам!

И дав ей отмашку жезлом, стал что-то говорить в рацию.

Сашка рванула с места, перестав обращать внимание на все, кроме дороги, стараясь не думать о лежащей сзади умирающей девушке. Она ворвалась в приемное отделение, заорав на весь холл:

— У меня в машине девушка молодая, сбитая машиной, не пьяная, не наркоманка! Умирает!

Она шла рядом с каталкой, которую очень быстро, бегом катили по длинному коридору, после предварительного осмотра и грозного приказа врача:

— В операционную! Быстро!

Девушка очнулась, схватила Сашку за руку.

— Подождите! — торопливо, из последних сил сказала она.

Каталку остановили. Сашка наклонилась к ней, заглянула в глаза, перешедшие все рубежи и грани боли и страданий — уже там.

— Дети! Заберите их!

— Я заберу! Обещаю!

— Нет, не потом, сейчас, они уже два дня без меня… Маленькие, боятся.

Сознание покидало ее, она собралась, прошептала адрес.

— Как тебя зовут? — спросила Сашка.

— Ира Краскова. Дети… пожалуйста…

Она отпустила Сашкину руку и потеряла сознание.

Сашка проводила каталку до операционной, Иру увезли, Сашку остановил возле дверей врач.

— Вы знаете, что с ней случилось? — спросил он.

— Нет, я нашла ее прямо на проезжей части, думаю, ее сбила машина.

— Нет, машина ее не сбивала, — возразил врач, — ее пытали — зверски, жестоко и очень долго.

— Что-о?! Она выживет?

— Не знаю, — признался врач, — у нее такие травмы…

— Я хочу дождаться результатов операции.

— Вы ее родственница?

— Нет, но думаю, я сейчас у нее единственный родной человек.

Он внимательно посмотрел на Сашку, что-то решая.

— Часа три-четыре, в лучшем случае, может, больше. Кажется, она просила забрать детей? Успеете. В регистратуре оставьте свои данные, как родственницы, с которой она проживает.

— Спасибо! — обрадовалась Сашка, как самому лучшему подарку в жизни.

Ей с трудом удалось найти дом на окраине Москвы — старая хрущевка, соседствующая с рабочим общежитием, со всеми вытекающими из данного соседства последствиями. Дом стоял очень странно — боком в самом конце улицы с непонятной нумерацией — одиннадцатый, тринадцатый, куда-то подевались парочка домов, положенных по порядку, из-за угла выскакивала общага под номером девятнадцать, и совсем уж на отшибе, углом стоял искомый двадцать первый.

Александра подумала, что оставлять машину даже на непродолжительное время в таком райончике небезопасно, но все же вышла, пискнула сигнализацией и вошла в подъезд.

Подъезд «радовал» шибающим в нос разнообразием запахов, с ярко выраженным преобладанием стойкого зловония мочи, как кошачьей, так и рода человеческого, разбитыми подъездными окнами, вывороченными перилами, грязной раздолбанной лестницей.

Из дерматиновых дыр нужной ей двери торчали ошметки ваты, не выпадая из общей удручающей картины подъезда. На звонок долго не отвечали, Александра повторила попытку, позвонив еще раз.

Не ночь, конечно, но около одиннадцати.

— Хто там? — строго поинтересовался из-за двери старческий голос.

— Здравствуйте, я подруга Ирины.

— Ее нет!

— Я знаю, поэтому и приехала.

— Чтой-то я раньше тебя не видала? — поинтересовалась добровольная помощница чекистов.

— Я раньше не приезжала!

Сашке казалось, что данный факт вполне очевиден.

— И что тебе надо?

— Ира просила меня приехать.

— А сама она где?

— Может, вы откроете, и я расскажу?

За дверью помолчали. Загремел отпираемый замок.

— Ну, заходи, коли подруга.

Протиснувшись в щель, Александра очутилась в прихожей, размерами больше похожей на коробку от холодильника «Норд».

— Как вас зовут? — взяла она инициативу в свои руки.

— Вера Васильна, — представилась старушка.

— Вера Васильевна, меня прислала Ирина забрать детей.

— А ты часом не из органов каких? — вела допрос хозяйка.

— Нет, нет, я ее подруга!

— Что ж за подруга такая, что ни разу не была и я о тебе не знаю?

— Мы недавно познакомились.

— И вот так, незнакомой женщине, Ирина разрешила отдать детей?

— Вера Васильевна, Ирину сбила машина на дороге, она в больнице сейчас.

— О господи! Свят, свят! Да как же так? А я думаю, второй день нет, уж в милицию собралась сообщать, да дела у нее такие, что и не знаешь, сообщать или нет!

— Вера Васильевна, у меня времени мало, давайте детей соберем.

Бабулька сомневалась. По всему было видно, что она хорошая старушка, сердобольная, но Сашку видела в первый раз, и мало ли что может рассказать незнакомая женщина.

Сашка все понимала, и бабулька ей нравилась — чистенькая, аккуратная — халатик байковый, чистенький отглаженный, теплые ворсистые тапки от сквозняков, волосок к волоску пучок на голове, и прихожая прибранная, чистенькая, хоть и бедная.

— Вот что, Вера Васильевна, чаем угостите? Заодно и поговорим.