она была прекрасна. Пышная грудь, мраморная кожа. Огромные карие глаза с длинными ресницами и длинная толстая черная коса прямо до того места, за которое хотелось ухватиться обеими руками. А имя, какое ей дали родители, так прямо в масть, это ж надо так угадать. Девушку звали Голда. Если быть честными до конца, то девушка ждала для себя принца, на худой конец гусара, но при Советской власти данные женихи появиться в ее жизни не могли, и она дала свое согласие на Пеку. Вот тут и начался торг и Пека пожалел, что взял с собой Боку. Теперь Бока узнает, сколько он заплатит за Голду и поймет, что у Пеки таки есть деньги и деньги не малые. Когда Пека узнал у ее отца, старого Хайма, сколько он хочет за Голду, то у него дыбом встали волосы. Нервы не выдержали у Боки, и он обозвал Хайма сволочью и старым жидом. Это подействовало на Хайма, и он немного скинул с запрошенного. Тут Пека уже не пожалел, что взял Боку с собой. Торг продолжался. Хайм долго рассказывал, во что ему обошлась Голда, при этом он загибал пальцы на руках. Когда пальцы на руках кончились Хайм назвал последнюю сумму в тысяча рублей и свадьба за счет Пеки. Влюбленный Пека впервые в своей жизни не мог торговаться. Он краснел и молчал. Зато Бока вошел в раж. Он тут же заявил.

— Побойся Бога Хайм. Откуда у Пеки такие деньги.

На что Хайм тут же справедливо заметил.

— Если нет денег, то на кой черт Пеке такая красивая жена. Пусть идет в Нюме Васерману, тут рядом, за углом. Так тот свою Розу отдаст за десять рублей и свадьбы не надо. Лишь бы Розу сбыть с рук.

Пека уже был готов за Голду уплатить тысячу рублей и взять на себя расходы по свадьбе, но Бока за друга стал горой.

— Послушай Хайм, вот тебе наше слово. Пятьсот рублей и свадьба пополам. Не согласишься, я сейчас всю твою халабуду разваляю и Голду все одно заберем с собой.

Сошлись на семисот пятидесяти рублях, но свадьба все равно была за счет Пеки. Пека тут же рассчитался за Голду и Хайм с Пекой ударили по рукам. Свадьбу назначили в ближайшую пятницу. По дороге домой Бока таки высказал Пеке.

— Ну и сука ж ты братан. Я месяц назад просил у тебя взаймы сто рублей, что бы детям справить одежонку к школе, а ты шо сказал, нема грошей. Хотя если честно, то Голда этих денег стоит.

Пека не поскупился. Невесту он так одел, что начальник отдела кадров «Игрушки» Моня Векслер потерял на неделю дар речи. Правда Пека не ожидал, что у Хайма столько родственников и те сволочи пили и ели за его счет, а в подарок преподнесли старый примус, но что поделать, Голда действительно была красавицей. Голда не пилила Пеку, как его мама пилила его папу. Мужу она повиновалась беспрекословно, вот что значит хорошее еврейское воспитание. За это Пека ее одевал с иголочки, а когда Голда родила сына, то Пека преподнес ей хорошую увесистую золотую цепь с кулоном звездой Давида усыпанного мелкими бриллиантами. Бока себе такого позволить не мог, и понял, как Пека хорошо торговал его розами, которые он ковал. Такую цацку на зарплату Пеки купить было невозможно. Бока слегка таки обиделся, но Пеке об этом не сказал.

В тридцать девятом году на Первое мая Пека и Бока, со своими женами были на демонстрации. Как и все, оба кричали здравицу товарищу Сталину, естественно и ура Советской власти, после чего решили второго мая отпраздновать маевку на своем старом месте у ставка, который находился у карьера. Половить карасиков, пожарить их и выпить водки. Ребята сказали, ребята и сделали. Когда они утром пришли к ставку, там уже было достаточно много компаний. Все праздновали праздник освобожденного труда. Правда, не все понимали, от кого он был освобожден, а те, кто понимали, те помалкивали. Освободили ж от труда партийное начальство. Они расположились на небольшой лужайке. Выпили по первой и закусили колбаской. После третьей рюмки колбаса кончилась, но их это не смущала, впереди были караси, так они думали. Рыба категорически не хотела клевать, хотя караси в пруде были. Через час рыбной ловли Пека первым понял, что карасей бреднем вытащили работяги с карьера, в котором добывали песок. Еще через полчаса это понял и Бока. С рыбной ловлей было покончено, еще не начавшись. Из закуски оставалась зелень и прошлогодние соленые огурцы с квашеными помидорами, а вот водки было достаточно. Боке очень хотелось мясного. После того, как они выпили две законные бутылки, Бока увидел верблюда, который с удовольствием ел камыш. Верблюда в Одессе не часто встретишь, разве что в зоопарке. И тут Бока произнес замечательные слова.

— Послушай сюда Пека. Ты когда-нибудь верблюжатину ел?

На что Пека, естественно ответил.

— Нет.

Бока продолжил.

— Так мы сейчас попробуем. Вон смотри, пасется сволочь, камыш жрет. Интересно, откуда тут взялся верблюд, да еще и дикий?

Пека таки знал, откуда тут верблюд. Нет, откуда тут появился верблюд, Пека таки не знал, а вот, что он тут делает Пека, знал точно.

— Этот верблюд не съедобный. Он тут в карьере песок таскает. Сегодня выходной, вот его и выпустили попастись. Его пайку работяги на водку меняют. Ему ж положено сено и овес. Сено на Ближних Мельницах продают, там же люди живность держат, потом покупают водку, а овес сразу на водку меняют. Вот такая жизнь у верблюда. Он про свои горбы давно забыл. Брось ты это дело, посадят.

Но Боку уже остановить было нельзя. Через полчаса Бока содрал шкуру с верблюда. Скорее всего, верблюд был ему благодарен за это, сам он жизнь самоубийством окончить не мог. Как оказалось, мясные закуски окончились не только у Боки и Пеки, а и у остальных компаний. Так что все быстро объединились. Верблюда съели к вечеру, да и кушать, в общем, там было нечего, одни кости. Его надо было варить неделю, не меньше, хоть бы навар был. С водкой в стране было все нормально, так что, гуляли до утра. Утром верблюд не явился на работу. В тридцать девятом году за прогул могли и расстрелять. Когда работяги нашли шкуру и потроха, то поняли, верблюда больше искать не надо и вызвали милицию. За Бокой приехали в кузню к обеду и забрали его в милицию. Тут Пека очень