Ворона! Шепот на грани слышимости, но голос все равно можно узнать. Неужели так оперативно выпустили? Да еще позволили по гостинице шастать?

– Есть! Свои.

– Тогда потерпи. Долго не придется. В замочной скважине заворочалось, зашурудило.

– Ты чего, друг?

– Дверь открываю, – просто и буднично ответил голос.

– Сваливай, пока не переиграли.

– Кто?

– – Шаин, кто еще? Заловит, по головке не погладит.

– Сейчас, по-быстрому. Тут замок-то плевый.

– Я свои вопросы сам решу. Если ты на свободе, у меня руки развязаны.

Но дверь, обшитая стальным листом, уже раскрылась. На пороге стоял Ворона в своей привычной “униформе” черного цвета. Забинтованная до предплечья рука висела на перевязи.

– Все-таки сделал свое, – проворчал Рублев. – Они ведь сразу сообразят, кто замок вскрыл.

– Ну и на здоровье, – Ворона потянул “старшего товарища” за собой.

– Одной рукой одолел? – удивился Комбат. – Ну, прямо, левша!

– Правша, – уточнил Ворона. – Я на твой авторитет не покушаюсь, но придется какое-то время выполнять мои указания на маршруте. Я ориентируюсь, как ноги уносить.

Поднялись выше, на уровень подсобных помещений – тот, где Комбату вначале выделили место для ночлега. По пути встретились уборщица и двое рабочих – эти давно привыкли не обращать внимания на лица и смотреть большей частью себе под ноги.

Потом пришлось вжиматься в неглубокую нишу в стене – мимо в перпендикулярном направлении проскочили двое людей “мюэллима”.

– Спохватились, теперь будет труднее. Можно было, конечно, опрокинуть этих двоих. Но сейчас стояла задача выбраться отсюда по-тихому. Не поднимая шума, не оставляя следов.

Просьба старика не вызвала у Шаина ни малейшего энтузиазма. И тем не менее, ему даже в голову не пришло отказать. Пятьдесят штук вернулись обратно за вычетом всего одной стодолларовой бумажки. Паршивая черная ворона наверняка теперь будет облетать гостиницу за километр. Так что пускай выметается.

Почтенный аксакал отбыл, не дожидаясь исполнения своей просьбы – он не сомневался, что она будет уважена. Каково же было удивление “мюэллима”, когда ему доложили, что подвальное помещение пусто. Спустился, проверил сам. Как и чем этот гаденыш сумел вскрыть дверь – его ведь десять раз обыскивали. Да еще рука в гипсе. Недооценил негодяя, явно недооценил.

Русский сидел в подвале другого крыла здания, Шаин немедленно распорядился, чтобы его охраняли, не отходя от дверей. Вот Борис повел себя правильно. Мог бы рыпнуться, но не стал, вернулся обратно в подвал. А этот гаденыш – его бы и так выпустили со всем уважением…

Расстроенный Шаин не стал подниматься наверх. Почувствовал потребность отвлечься и уселся в ресторане за свой персональный столик – крайний, с видом на бульвар. Обычно столик пустовал, не часто “мюэллим” обедал здесь, на людях.

Официанты сразу подтянулись, метрдотель прибежал обслуживать хозяина собственноручно. Шаин для этих людей был хозяином в полном смысле слова. От него они зависели целиком и полностью, а про существование каких-то далеких владельцев гостиницы понятия не имели.

Едва только принесли холодную закуску, как к уху склонился один из “дежурного наряда”. Из тех, кто следил за порядком в фойе, коридорах и нескольких гостиничных барах.

– С вами хотят срочно переговорить.

– Агзви сиким! Оставят меня сегодня в покое?!

Стоило Шаину обернуться, и он чуть не поперхнулся куском. В наглухо застегнутом, рыжебородом Багауддине трудно было не признать чеченца. Рядом с ним стоял непонятно кто: человек, внешне похожий на студента-старшекурсника. Прямые соломенные волосы зачесаны назад, изучающий взгляд бесцеремонно направлен сюда, в лицо Шаину.

– Оружие проверили?

– Чисто.

– Как представились? – Шаин чувствовал себя неуютно под пристальным взглядом с другого конца ресторана.

– Никак. Выкинуть их вон?

– Зачем так сразу? Может, у них есть разумные основания молчать до поры до времени? Черт с ними, пускай подойдут.

* * *

Игорь всегда держался невозмутимо, заслужив уважение и рядовых боевиков, и начальства, и своих немногочисленных подчиненных на информационном “фронте”. Давно уже он не знал страха и сомнений. Но давить не мог, в этом смысле в нем мало что изменилось со времен армии, когда салаги послали его подальше – единственного из стариков. Внутренняя крепость духа возросла с тех пор тысячекратно, но сейчас он счел, что разговор лучше вести Багауддину.

Шаин пригласил обоих сесть. Вежливости в движении его руки было отмерено ровно на минуту общения. Чеченец начал без предисловий и околичностей:

– Где ваш русский? Знали вы, кто он или нет, оба варианта не в вашу пользу.

Эти слова можно было сравнить с прямым попаданием молнии в голову. Но Шаин выдержал удар достойно.

– Правила приличия не позволяют мне плохо обращаться с гостями. А вы вдвойне гости: гости здесь в ресторане, гости на нашей земле.

Это прозвучало как недвусмысленное напоминание не забывать о хозяевах в “доме”.

– Ваши правила приличия завели вас слишком далеко, – Багауддина трудно было сбить. – Еще неизвестно, какой ущерб успел нанести человек, прикрывавшийся вашим именем.

Шаин неслышно скрипнул зубами. Определенно настали плохие времена: здесь в гостинице, в его вотчине, с ним разговаривают бесцеремонным тоном. А Борис? Неужели русский не блефовал?

– Приятно наблюдать вашу оперативность. Только не вы одни на свете грамотные. Этот парень уже сидит у меня под замком. Не знаю, как другие, а я привык взвешивать все обстоятельства. Слишком серьезная контора его сюда прислала – вы ведь про нее не понаслышке знаете, – с видимым удовольствием напомнил Шаин.

– Под замком? – недоверчиво переспросил чеченец. – Где именно?

– Здесь ведь не мочиловка в горах, – невозмутимо продолжал “главный администратор” гостиницы, как будто не слышал вопроса. – Я должен был убедиться в верности своих подозрений. Скажу вам откровенно – политика и война меня мало интересуют. Не хочу об этом знать и становиться на чью-то сторону.

– Зачем же было его трогать? Пусть бы трудился и дальше на благо своих хозяев.

Суть рыжебородого “мюэллим” хорошо себе представлял, поэтому и не испытывал особо неприятных ощущений. Другое дело – его напарник, до сих пор не проронивший ни слова – давно уже никто не вызывал у Шаина такого мерзкого чувства. Как будто холодная рука пролезла внутрь, не разрывая кожи, и медленно перебирает там все органы.

Молчит, собака… Кто он такой? У восточных людей можно найти полный набор и отрицательных и положительных качеств. Но восточные жесткость, подлость и продажность отлично были знакомы Шаину. К таким ядовитым укусам у него давно выработался иммунитет. Знал он в этом отношении и русских – испещренных родимыми пятнами Востока с ног до головы. Но молодой, аккуратно причесанный человек с легким румянцем почему-то казался оборотнем, нечеловеческим существом.