Мэри с нетерпением ждала встречи с мисс Лукас, но когда Шарлотта села за чайный столик, стало ясно, что это будет не та радостная встреча, на которую она так надеялась. Шарлотта стала теперь скорее невестой мистера Коллинза, чем старым другом семьи, а у Мэри не получилось поговорить с ней наедине. Вместо этого маленькая компания уселась в официальной обстановке, заведя беседу, которая никогда бы не позволила постороннему человеку предположить, что, за исключением мистера Коллинза, эти люди были знакомы всю жизнь. Такой холодный прием не заставил Шарлотту и мистера Коллинза задержаться надолго. Стоило им уйти, как Джейн и Лиззи быстро исчезли, а Лидия и Китти быстро последовали за ними. За окном уже смеркалось, и Мэри оказалась с родителями в гостиной совсем одна. Она взяла книгу и попыталась погрузиться в повествование, но голос матери, сердитый и ворчливый, и ответы отца, дразнящие и лишь раздражающие миссис Беннет еще больше, не давали ей сосредоточиться.

– Мне было невыразимо неприятно принимать этих людей и, что еще хуже, быть вежливой с этой гнусной Шарлоттой.

– Поскольку вы, по-видимому, не слишком старались соблюдать приличия, остается надеяться, что вы очень скоро оправитесь.

– Вы видели, как она осматривала дом, будто он уже принадлежит ей? Они перешептывались в холле. Я не слышала, о чем они говорили, но уверена, они обсуждали, что сделают с Лонгборном, когда он станет их. Разве вы не заметили этого, мистер Беннет?

Ответ супруга был отрицательным, однако миссис Беннет не обратила на это внимания, и подробное повествование о ее горестях продолжилось. Молча сидя в углу, Мэри с болью осознала, что именно так она проведет остаток своей жизни. Ее сестры выйдут замуж, и она будет единственной дочерью, оставшейся дома. Когда ей не с кем будет поговорить и нечем заняться, она вынуждена будет выслушивать жалобы матери – день за днем, месяц за месяцем, год за годом.

– Право же, мистер Беннет, очень трудно представить себе, что Шарлотта Лукас когда-нибудь станет хозяйкой этого дома, что мне придется уступить ей и дожить до того, что она займет мое место!

– Дорогая моя, не стоит предаваться таким мрачным размышлениям. Будем надеяться на лучшее. Польстим себя надеждой, что я, возможно, проживу долгую жизнь.

Перед Мэри словно разверзлась огромная пропасть, и в ней она не видела ничего, кроме своего одиночества. В одно мгновение она осознала, как страстно жаждет привязанности. Она бы не назвала это любовью, этого она и не смела просить. Одной искорки дружеских чувств было бы достаточно – немного тепла и приятного времяпрепровождения. Мэри понимала, что одних ее книг недостаточно. Даже музыка казалась теперь бессмысленной. Никому не было дела до того, что она играла – лишь бы это не отвлекало ничье внимание. Главной целью в жизни Мэри было, по-видимому, не привлекать к себе внимания. Ее сердце сжалось от боли. Это было почти невыносимо.

– Я не могу смириться с мыслью, что им достанется все наше имущество. Если бы не наследство, я бы не возражала.

– Не возражали бы против чего?

– Я не возражала бы вообще против чего-либо.

– Тогда будем благодарны, что вы избавлены от такого равнодушия.

Возможно, Шарлотта сделала правильный выбор. Теперь у нее будут муж и дом, за которыми, возможно, последуют и дети. Она приобретет положение в обществе и цель в жизни. Действительно, ей придется пожертвовать своими лучшими надеждами, выходя замуж за человека, которого она не любит, но Шарлотта, похоже, ничуть не жалела о сделке. Мэри внимательно следила за ней за столом, наблюдая, как она уже управлялась с мистером Коллинзом с непроницаемой улыбкой, никогда не давая и намека на то, что находит его поведение смешным или его присутствие раздражающим. Шарлотта проявляла себя как сама почтительность по отношению к будущему супругу. Хотя Мэри видела, что на саму себя в его обществе она совсем не похожа. Шарлотта никогда не будет с мужем самой собой, никогда не окажет любезность, дав знать, что на самом деле думает или чувствует. Неужели Мэри хотела именно такого брака? Союза, основанного на лицемерии?

Она оглядела комнату, всматриваясь в каждую знакомую деталь. Выцветшие по краям от солнца занавески, пятно на ковре, где ее отец однажды пролил бокал красного вина, которое никакими усилиями не удалось вывести. Ей показалось, что стены вокруг нее сомкнулись. Она могла никогда не вырваться из этих оков. Действуя по велению разума, она сделала все, что могла, пытаясь найти выход, но это не сработало. Именно Шарлотта получила награду. Именно она, а не Мэри, просидела весь день рядом с мистером Коллинзом, с мягкой, сдержанной улыбкой на лице и видом неприкрытого удовлетворения. Именно она избегала прикосновения его руки, когда дело дошло до обсуждения свадьбы.

Шарлотта нашла свое освобождение – и Мэри не могла винить ее за это, но знала, что хочет чего-то большего. Она изо всех сил старалась подавить это желание, но ей очень хотелось испытать искренние и настоящие чувства, лишенные лести и обмана. Да, Мэри не могла отрицать этого – она жаждала встретить мужчину, который положил бы конец ее одиночеству. Мужчину, который не считал бы ее неловкой дурнушкой, который любил бы те же вещи, которые любила она, и не считал бы их глупыми. Мужчину, которого она могла бы любить и который, в свою очередь, любил бы ее.

Когда Мэри призналась себе в этом, у нее почти закружилась голова. Но почти сразу же, как только эта мысль обрела форму, на Мэри нахлынули сомнения и страхи. Где ей было встретить такого мужчину? Уж точно не в Лонгборне. И даже если предположить, что она могла его встретить, с какой стати он бы вообще взглянул на нее? Что она могла ему предложить? Тешить себя подобными фантазиями – вот в чем была ее слабость. Даже позволять себе думать о таких вещах делало их отсутствие невыносимым.

– Не понимаю, как у кого-то может хватить совести отобрать у чьих-то дочерей целое поместье. Все этот мистер Коллинз! Почему у него должно быть больше, чем у кого-то другого?

– Оставляю это для вашего размышления.

Миссис Беннет наконец замолчала. Остались лишь тиканье часов и треск дров в камине. Мэри закрыла книгу, так и не начав читать. Она должна смириться с обстоятельствами, которые вряд ли когда-либо изменятся. Встав со стула, она взяла кочергу и принялась ворошить угли в камине.

ДВА ГОДА СПУСТЯ

Мэри взяла с собой книгу, но из-за того, как тряслась карета, читать оказалось невозможно. Какое-то время она очень старалась делать это, желая хоть чем-нибудь занять свои мысли, но примерно через час сдалась и отбросила книгу. Она вытерла угол грязного окна носовым платком и посмотрела на проплывавшую за окном сельскую местность. Они были уже недалеко от Лонгборна. Каждый дом, каждый коттедж, каждая живая изгородь были ей знакомы. Вот и сад, где росли лучшие сливы. А на этом поле бык напал на сына пастуха, который размахивал перед ним своей шляпой. А вот и тропинка в Меритон, по которой она так часто ходила по пятам за Китти и Лидией, раздумывая, чем бы ей заняться, пока сестры побегут в галантерейную лавку, чтобы спустить там все карманные деньги. Пейзаж выглядел так же, как и всегда. Но для семьи, которая когда-то так тихо жила в этом сыром зеленом уголке, теперь все было по-другому. Мэри смотрела на деревья, мысленно вспоминая события, которые одно за другим потрясали их и выворачивали наизнанку.