Вера Петровна посмотрела на мужа долгим взглядом и спросила:

– А ты, Степа, если б узнал про Свету, сразу примчался бы?

– Ну конечно же! А ты в этом сомневаешься? Знаешь что, Веруся? – он решительно приподнялся. – Надо сообщить Михаилу о сыне. И думать здесь нечего! Тебе известно, где он находится?

– Знаю, что он сейчас в Западносибирске – в Союзе афганцев работает. Мне адрес его соседка дала. Я ведь, Степочка, ему уже написала, – призналась она, улыбаясь. – Тайком от Светы…

– Ах ты умница! Золотое у тебя сердечко, Веруся! Как я тебя люблю, моя сладенькая…

Влекомый нежным чувством, Степан Алесеевич обнял и поцеловал жену, начиная любовную игру, – их взаимная страсть с годами не ослабла.

Светлана навела в квартире порядок, плотно покушала-перед вечерним спектаклем и собиралась уже уходить, когда раздался звонок в дверь. С тех пор как дом из управления ЦК был передан в муниципальное ведение, вахтеры в подъезде не дежурили и приходилось опасаться всякого. Посмотрев в «глазок» и увидев на площадке бородатого незнакомца весьма подозрительного вида, она лишь приоткрыла входную дверь, оставив на цепочке.

– Что вам здесь надо? Вы к кому? – И приготовилась снова мгновенно захлопнуть дверь.

– Света, ты меня не узнаешь? – обиженно произнес лохматый незнакомец; потом, видимо, понял, в чем дело, и смущенно пробубнил: – Хотя и вправду моего вида можно испугаться. Это же я, Виктор Сальников! Помнишь такого?

– Боже мой! Витек?! – всплеснула она руками, позабыв снять цепочку. – Где же ты так долго пропадал? – И спохватилась: – Ой, прости меня, сейчас открою! – И скомандовала: – Проходи на кухню!

Смущаясь своего неряшливого вида, он вошел в сияющую чистотой квартиру.

– Я тебя быстренько покормлю, Витек, у меня все еще горячее. Ты извини меня за спешку – тороплюсь на вечерний спектакль, но полчасика еще есть. – Светлана усадила Виктора за стол и присела напротив. – Отметим встречу, когда приедет Марик: его в городе нет, на гастролях. Ну расскажи хоть, где пропадал?

– А тебе Марик что, ничего обо мне так и не говорил? – с недоумевающим видом воззрился на нее Виктор, продолжая жевать: он был голоден и рассчитывал поужинать.

– Сказал, что ты вроде бродяжничаешь… где-то на Дальнем Востоке или в Средней Азии. Мол, с наркотиками связался, бом-жем стал и о тебе ни слуху ни духу. Дом-то ваш с Мишей сгорел.

– Стра-анно как-то получается, – протянул, помрачнев, Сальников. – Ведь Марик отлично знал, что мне семь лет дали за убийство. Не хотел тебя пугать, что ли? И Мишка знал. Он тебе тоже ничего не сказал? Хотя… вы же с ним поссорились.

– Ты что это, серьезно, Витя? Что человека убил?.. Как же ты так?.. Ты же добрый парень, я знаю…

– Понимаешь, случайно, конечно. И в мыслях такого не держал. Но человек погиб, и я свое наказание понес. Буквально от звонка до звонка. А вот почему Марик тебе не сказал правду – это загадка. – Вдруг глаза у него вспыхнули, словно его осенило. – Погоди, Светочка… объясни мне одну вещь. Это мне все время покоя не давало, пока сидел. Делать было нечего, вот и думал себе… Почему ты все-таки решила выйти за Марика, когда перед свадьбой узнала, что Мишка живой и здоровый? Устала его ждать или не захотела Марика подводить? Я перед Мишей тебя оправдывал, говорил, как долго и верно его дожидалась, но не мог понять: почему в последний-то момент дрогнула, когда все могло кончиться благополучно?

– Ты… о чем это говоришь? – насторожилась Светлана. – Когда это я узнала, что Миша живой и здоровый? От кого? Да пока он сам мне не позвонил из аэропорта, я и не подозревала! – произнесла она с искренним чувством.

Сальников так и обмер: догадка его подтвердилась. Кровь ударила ему в голову, и он буквально подпрыгнул от возмущения.

– Что ты говоришь! Это невозможно! Неужели Марик ничего тебе не сказал?! Какая подлость!

– А…что… он должен был… сказать? – помертвев, не спросила, а прерывисто прошептала Светлана, – она и сама уже догадалась: сердце подсказало, затрепетавшее, как раненая птица. – Когда?..

– Да как раз накануне вашей свадьбы. Передал я ему из надежного источника весть, что Миша жив… и едет домой… – потрясенно пролепетал Виктор. – Он, конечно, поражен был и… растерян, но как верный друг обещал тебе передать, чтоб ты сама… решила вашу судьбу. Неужели не сказал? Господи, что же теперь будет?! Михаил же его убьет! А тебе каково?

Посмотрел на ее безжизненное лицо, на безвольно поникшие плечи – и без слов понял, какое безутешное горе принес в этот дом, – никто и ничто не утешит ее сейчас. Он молча поднялся, скрипя протезом, и с темным от душившего его гнева лицом подошел к ней и хрипло пробормотал:

– Прости меня, Светочка, ради Бога! Я этого никак не предполагал. Спасибо за угощение и не поминай лихом. Не провожай – я захлопну дверь. – Уходя, он повернулся и буквально прорычал: – А твоему гаду так и скажи: ему это с рук не сойдет! Мишка его пощадит – так я не прощу! Пусть снова в тюрьму угожу!

Оплакивая крушение своей семейной жизни, Светлана совершенно забыла, что ей нужно идти на работу, даже не позвонила в театр предупредить. Морально опустошенная, раздавленная, она ощущала вокруг себя только пустоту. Жить дальше совсем не хотелось.

«Ведь счастье было рядом! Разве я не заслужила его, о Боже? За что ты меня покарал? Я так много лет его ждала, была верна клятве… Это несправедливо!» – стонала она, упиваясь своим горем и ропща на жестокость судьбы. О муже она почти не думала: ясно, почему он так поступил. Вовсе не из-за неприятностей, связанных с отменой свадьбы. Не сумел отказаться от своей мечты в момент, когда она сбывалась, – даже ценой предательства… Что ж, это лишь подтверждает силу его любви и, как ни странно, не роняет его в ее глазах. Просто она его не любит, вот и все. Верна ему, старалась быть хорошей женой. Считала: раз Миша от нее и от сына отказался, она добросовестно попытается его забыть и полюбить Марика…

Последний год они жили очень плохо; Светлана радовалась, хоть мать переехала к Степану Алексеевичу и не видит этого, – стыдно. Основная причина их неладов – раздражительность и нетерпеливость Марка, несколько раз он устраивал ей сцены даже в постели: ревновал к Михаилу.

– Когда же ты перестанешь его вспоминать? Сколько еще лет потребуется? – возмущался он, нервно закуривая. – Чем я плох как мужчина? Тебе же хорошо со мной? А ты… почему ты… шепчешь его имя?..

– Тебе показалось… Ты просто зациклился на своей ревности, – отговаривалась Света, неуверенная, правда ли это: она и впрямь не помнила, что непроизвольно шептали ее губы.

Потом начались конфликты из-за Пети: пусть мальчик называет его папой.

– Ты все еще надеешься, что Мишка к тебе вернется и тогда ты меня бросишь! – упрекал он ее. – Потому и сыну не даешь ко мне привыкнуть.

Последнее время Марк настаивал, чтобы она родила ему ребенка, устраивал скандалы, а когда они не помогли, пытался взять лаской, застать врасплох. Но к этому времени она уже твердо решила, что детей у нее от него не будет, и по совсем иной причине, чем та, о которой сказала матери. Она открыла, что муж у нее законченный наркоман, и испугалась дурной наследственности. Когда Марк попытался в очередной раз завести разговор о ребенке, откровенно заявила: