двумя куриными головами. Они все кружатся-кружатся, все быстрее и быстрее. Руки-волны, ноги-волны, звуковой океан сметает курятник и масок уже не видно, слышно только: «Главное – не хромать…»

Танец заканчивается. Гром смолкает. Е. и Ё. играют с большими пальцами, пытаясь выяснить, кто кого. Кукумерис сидит, уткнувшись головой в колени, Фатус прикрыл глаза от удовольствия, отдавшись во власть массажеру для позвоночника. Вальтурис рассматривает в карманное зеркальце бородавку между глаз. Глория все так же мучает мудры, сидя в позе лотоса. Долор ломает зубочистки.

Камера снова фиксируется на Вальтурисе:

«Новые маски животных с голосообразователями! Опера сделает из вас человека! Покупайте по акционной цене, маска скунса и колоратурное сопрано!»

Ё. достает из кармана халата приемник и включает «Аплодисменты».

Следующая пара – Глория и Долор. Глория встает и беспомощно оглядывается по сторонам, не зная, куда деть руки. Долор продолжает сидеть на полу и возиться с зубочистками.

– Я – Глория, – начинает Долор, – и я очень красивая, такая охрененно красивая, что мне все время хочется, чтоб это заметили. Других достоинств у меня нет, только красота. Поэтому я постоянно ею так кичусь и пристаю ко всем мужикам вокруг. Женщин не люблю. Но вот что я поняла, – Долор смотрит Глории прямо в глаза и снисходительно качает головой: – Во мне есть еще что-то, кроме красоты. Я могу быть интересна себе и другим не только потому что умею радоваться и вилять бедрами, я… разносторонняя, – Долор сдерживает смешок, – личность, многогранная, – прикрывает рот ладонью, – наверное, я так пекусь о своем здоровье, потому что боюсь, что моя красота начнет портиться, и я останусь ни с чем, но это не так… у меня ведь… – Долор закусывает губу, чтоб не расхохотаться, – полно других достоинств.

У Глории дрожит подбородок. Несколько раз она глубоко вздыхает.

– Я Долор, – нарочито бойко вступает Глория, – моя проблема в том, что я проспала курс эмпатии в школе. У меня никогда не было постоянных партнеров, и мои волосатые руки явно говорят о том, что во мне слишком много мужских гормонов. Если я правильно помню курс эндокринологии для всех, обязательный в любом офисе. Хотя странно, что я это помню. Я ведь в офисах не задерживаюсь, меня постоянно увольняют. Я говорю, что мне не хватает физического труда, но, возможно, мне не хватает… – Глория ухмыляется, – мужчины? Но будем честны, кому я могу понравиться? И мне это по душе! Я независимая, я люблю свое государство и у меня потрясающая сила воли – я хожу в зал каждый день.

– Все верно, – улыбается Долор, она встала с пола и приблизилась к Глории. Долор то сжимает, то разжимает кулаки, – ты права, права, – шепчет она Глории и обнимает ее, – никто раньше, никогда раньше меня не понимал… Вот зеркало, счастливое зеркало, мне его дал Вальтурис, посмотри в него, посмотри, – просит Долор. – Кого ты видишь? Я и ты. Зеркальце, зеркальце, – елейным голосом продолжает Долор, – кто на свете всех прекрасней? Конечно, Глория. Особенно рядом с такой уродкой, как я… Глория, ты помогла мне принять себя…

Глория молчит и только позволяет Долор все сильнее смыкать кольцо объятий. Она чувствует запах пота Долор, резкий, острый. Чувствует ее теплое дыхание на своей шее.

Вальтурис вытащил электронную трубку изо рта и застыл, а Фатус отвлекся от своего массажа и удивленно приподнял брови.

Поведение Долор вызвало недоумение у всех.

– Бедная Глория! Красивая и такая несчастная! Это неправильно, – тараторила Долор, – ты говорила, тебе не хватает железа, возьми это яблочко, славное яблочко, я сохранила его со вчерашнего ужина, думала сама съесть, но тебе нужнее. Может, все дело в железе. Восстановишь его, и снова станешь успешной, – нашептывала Долор Глории на ухо и даже успела промочить воротник ее рубашки.

– О, – только и смогла вымолвить Глория, – большое спасибо.

Долор протянула ей большое блестящее красное яблоко.

Глория поднесла его к своим пухлым алым губами, откусила маленький кусочек.

– Мм… какое сочное! Как будто настоящее! – восхитилась она.

Глория укусила еще раз. Раздался хруст. Из ее рта тоненькой струйкой потекла кровь. Глория закричала и со всей силы бросила яблоко на пол, это месиво смешалось с металлическими искрами.

Нула нагнулась, чтоб рассмотреть поближе.

– Это… это булавки! – подняв голову, ликующе произнесла она.

– Железо. Ей нужно больше железа. Ей не хватает железа, – бубнила Долор, – я же пропустила курс эндокринологии, я думала, так надо, железо, больше железа.

Ё. снова извлек приемник из кармана и включил режим «аплодисментов». Затем переставил на «сирену» и позвонил в «скорую».

– Это была новая серия шоу «Место»! – Вальтурис встал со своего кресла, лихо закрутился и щелкнул пальцами!

Ё. скрутил Долор и, обмотав вокруг ее шеи платок, потянул края на себя, чтоб участница потеряла сознание.

– Несомненная польза от агрессии, как видите! – шепчет Нула в камеру. – Рефлексии и самокопания приводят к успеху, что и продемонстрировали наши участники! В следующий раз, когда захотите разобраться в себе, – вспомните о том, как это бывает. А теперь давайте попляшем!

Ё. включает звуковой режим «веселье».

Запускаются титры шоу «Место».

За кадром:

Глава 4

Пинцет и Гребень

Пинцет

Комната разделена на две половины глухим мутно-белым стеклом. Незатейливый интерьер кабинок дублировался: деревянный стол, на нем ржаные хлебцы, красная кружка с молоком, лист бумаги и автоматическая ручка, к столу придвинут массивный деревянный стул. На стуле стоит статуя многоликому социуму, представляющая собой хаотичное переплетение холодных гипсовых рук. Напротив сидит человек. На черном потолке выщерблен знак вопроса, в который вмонтированы светодиоды – единственный источник света. Если присмотреться, можно увидеть, что в пальцах статуи зажат металлический пинцет, одна половина которого выкрашена в синий цвет лаком для ногтей. А если затаить дыхание, можно расслышать вопрос, который гипсовые руки задают человеку. Внутри статуи находится камера и микрофон, превращая ее в полноценного собеседника, который не осуждает, не принимает решения и не дает ответов. Задача таких устройств одна – задавать вопросы.

– Вы видели раньше этот предмет? – спрашивают руки.

Человек вздыхает. Если достанет смелости – можно заглянуть ему в лицо. Перед нами – женщина, на вид ей не больше тридцати пяти, она сильно сутулится, локти на столе, подбородком упирается в скрещенные руки, плечи выдвинула вперед, выражение лица у нее отсутствующее. Короткий ежик жестких волос, прямой нос с горбинкой, маленькие тусклые глаза, высокие скулы, тонкие, хорошо очерченные губы.

– Видела, – отвечает женщина.

– Долор, – обращаются руки, – не могли бы вы его описать?

– Острый, старый, холодный.