По-прежнему острой проблемой являлась сохранность депеш. Посылка их почтой была почти равносильна молчаливому согласию на ознакомление с ними иностранных властей. Чтобы как-то воспрепятствовать этой чрезмерной любознательности, английская дипломатия пыталась иметь альтернативные пути пересылки своей деловой переписки — через Францию и Голландию, иногда только морским путем (несколько путей важно было сохранять и на случай войны, когда некоторые из них, проходившие через вражескую территорию, естественно, оказывались недоступными). Шифр не спасал дело. Было очевидно, что большое количество зашифрованных сообщений создает дополнительные возможности иностранцам раскрыть код. Каждое посольство имело целый набор различных шифров, хотя они стоили дорого — около 150 фунтов стерлингов каждый. Многие депеши посылались одновременно несколькими путями. Отправление депеш со специальными дипломатическими курьерами обходилось настолько дорого, что к такому способу можно было прибегать только при особой необходимости. Иногда не рисковали посылать письменных депеш и с курьерами. Некоторые важные сведения, особенно относящиеся к области тайной войны, сообщались устно доверенным лицам, которых отряжали в Лондон. Так, например, поступили, когда бывший испанский министр Рипперда получил убежище в английском посольстве в Мадриде и обещал раскрыть все секреты своего правительства.

Почтовые пакетботы, появившиеся еще в XVII веке, обычно доставляли корреспонденцию лишь в ближайшие портовые города Франции и Голландии, далее ее перевозили по суше. Во время войны команды пакетботов увлекались пиратством в ущерб своим прямым обязанностям. Власти стали даже предпочитать для почтовой службы небольшие быстроходные суда, не имевшие серьезного вооружения на борту. Однако это не могло помешать пакетботам перевозить контрабанду и в мирное, и в военное время. Впрочем, сама контрабанда нередко при этом становилась прикрытием для шпионажа. В 1695 году министра иностранных дел Шрюсбери запросили, стоят ли разведывательные сведения, доставляемые неким капитаном Питерсоном, того, чтобы не препятствовать контрабандному провозу им небольшого количества французских изделий. В том же 1695 году лазутчик, состоявший на службе известного дипломата сэра Уильяма Трамбула, предложил, чтобы английские власти разрешили нескольким лондонским купцам купить датский корабль, который мог бы совершать ежегодно 7–8 рейсов в различные французские гавани за контрабандным товаром, доставляя в каждую поездку по два шпиона. Автор проекта особо подчеркивал, что таможенники не должны подвергать этот корабль никакому досмотру. Один из разведчиков графа Ноттингема сообщал, что по специальному заказу английских купцов построена яхта с тайниками, «где можно кое-что запрятать», и сейчас подыскивают капитана, хорошо знакомого с побережьем Франции.

XVIII век развил унаследованную от прошлого практику перлюстрации писем. Под контролем находились все возможные каналы связи с заграницей. На протяжении XVIII века корреспонденция (с 1765 г. фактически вся корреспонденция) иностранных дипломатов подвергалась тщательному просмотру. Депеши расшифровывались, и копии их передавались министру иностранных дел. Кроме того, прочитывались и другие письма, если предполагалось, что они могут содержать разведывательную информацию (в частности, из-за того, что они направлялись по подозрительным адресам). Первым официальным дешифровальщиком был Уильям Бленкоу. Он был внуком уже известного нам Джона Уоллиса и получил назначение после смерти деда в 1703 году. Бленкоу покончил самоубийством через девять лет, его преемник Джон Кейл оказался неспособным к выполнению порученных ему непростых обязанностей. В 1716 году пост дешифровальщика занял священник Эдуард Уиллес, и эта должность передавалась в его семье по наследству вплоть до ее ликвидации в 1812 году. Почему-то она считалась особенно подходящей для духовных лиц, принадлежащих к государственной англиканской церкви, и полагавшееся дешифровальщику скромное жалованье дополнялось щедрым пожалованием доходных постов декана и даже епископа.

Для «обработки» перехваченной корреспонденции была создана организация, которую обычно называли секретным бюро, а официально именовали иностранным секретариатом. По мере роста секретного бюро в его составе был создан особый дешифровальный отдел, включавший не только экспертов по кодам, но и переводчиков, специалистов по вскрытию писем без повреждения пакетов, граверов, умевших делать печати, химиков, знакомых с невидимыми чернилами, различных мастеров по подделке писем и документов. Секретное бюро непосредственно подчинялось министрам иностранных дел. Перлюстрация официально была прекращена лишь в 1844 году, но на деле не исчезла и получила дальнейшее развитие в XX веке.

Важным центром перехвата иностранной дипломатической документации была ганноверская почта, через которую, в частности, проходила переписка между Парижем и Стокгольмом. (Напомним, что с 1714 г. английский король был и ганноверским курфюрстом.) Перлюстрация была доведена в Лондоне и Ганновере до совершенства — удавалось не оставлять никаких следов тайного вскрытия пакетов. Тем не менее о существовании секретного бюро было известно французскому послу в Лондоне, в 1771 году жаловавшемуся на сокращение числа прикомандированных к нему курьеров и на необходимость использовать почту для перевозки важных депеш. Возможно, что посол был осведомлен о работе аналогичного «черного кабинета» в Париже (и в других столицах). Не исключено, что в 80-х годах XVIII в. некоторые шифрованные депеши, которые направлялись из французского посольства в Англии в Париж, содержали дезинформацию в расчете, что их прочитают в Лондоне.

Английские разведчики подкупали почтмейстеров в различных странах для получения доступа к письмам. Так, в начале 20-х годов XVIII в., когда отношения между Англией и Россией были прерваны, английский тайный агент в Данциге Джошуа Кенуорзи организовал снятие копий с донесений французских представителей в Петербурге. В 1772 году Кенуорзи предложил своим лондонским хозяевам устроить просмотр всей дипломатической корреспонденции, проходившей через Данциг. Подкуп почтовых служащих, по его расчетам, должен был стоить 1590 фунтов стерлингов в год (в Лондоне сочли, что это слишком дорогая затея). Известный английский шпион Джон Маки, автор опубликованных в 1733 году «Секретных мемуаров», служил посредником в переговорах между британским премьер-министром Робертом Уолполом и директором почты в Брюсселе Жупейном, обязавшимся посылать в Лондон копии писем из всех стран Европы, которые могли представлять интерес для британского правительства. Подобного же рода тайные соглашения заключались и с почтмейстерами других стран.

Большинство пойманных британских разведчиков оставались безнаказанными или отделывались легкими карами. Имелись, впрочем, и исключения. В 1747 году одни из британских шпионов, время от времени появлявшийся в Швеции Александр Блейкуэлл был схвачен и казнен; вдобавок возможно, что обвинение, по которому его формально осудили, было сфабриковано шведскими властями. В самой Англии придавали значение обезвреживанию вражеских лазутчиков.

Как и разведкой, контршпионажем занимались многие ведомства — и военное, и морское, и почтовое, и иностранных дел. В сферу контрразведки время от времени вторгались также и другие министерства, таможенники, полицейские власти городов, отдельные магистраты, мировые судьи, наделенные не только судебными, но и административными полномочиями. Одним словом — самые различные звенья постепенно формировавшегося, плохо слаженного и неуклюжего государственного аппарата, структура которого отражала и традиции, и традиционные предрассудки, и, особенно, конечно, сложный баланс интересов господствующих классов, а также партийных, локальных, семейных выгод и влияний. Важным средством контршпионажа была перлюстрация писем, позволявшая контролировать и английских дипломатов за рубежом.