Было уже довольно поздно, когда мы прибыли в резиденцию посла, где нам предстояло провести ночь. Утром во время встречи с работниками консульства мы услышали от атташе британской полиции, координатора международной антитеррористической деятельности, что Марокко — полицейское государство с разветвленной сетью агентов и системой сбора информации. Если Мадлен находится здесь, заверил он нас, ее обязательно найдут. За время нашего визита в Марокко эти слова нам повторили не один раз.

Еще мы поговорили с президентом Ligue Marocaine pour la Protection de l’Enfance (Марокканской лиги защиты детей), местным эквивалентом британского Национального общества защиты детей от жестокого обращения, и побывали в офисе неправительственной организации «Touche Pas à Mon Enfant» («Руки прочь от моего ребенка»). Она занимает верхний этаж очень темного здания, похожего на многоквартирный дом. И снова мы были потрясены и тронуты добротой этих прекрасных людей и тем, какая огромная работа делается для спасения Мадлен.

В тот день мы смогли пообщаться с несколькими высокопоставленными и влиятельными лицами, в том числе с министром внутренних дел господином Бенмусса и главой полиции Чарки Драиссом. Незадолго до этого полицейский атташе рассказал нам, что для проведения подобных встреч требуется разрешение самого короля. И господин Бенмусса, и господин Драисс повторили главный посыл этого дня: «Мы вам поможем. Если Мадлен здесь, мы найдем ее».

Когда мы ехали в Observatoire Nationale des Droits de l’Enfant (Национальный наблюдательный комитет по правам ребенка) — эта организация финансируется из дворца, — внезапно перед нами возникла толпа ребятишек. Их, наверное, было больше сотни, и все они держали фотографии Мадлен с надписью «Все дети Марокко с тобой, Мадлен» вверху и словами «Верните Мадлен» внизу. С сияющими лицами они скандировали: «Мадлен! Мадлен! Мадлен!» Эта встреча была настолько же поразительна, насколько и неожиданна, и мы не смогли сдержать улыбки. Я снова расплакалась, но теперь это были слезы радости. Невозможно было не проникнуться их энтузиазмом, не восхищаться их природной красотой и невинностью. Если бы кому-то требовалось напомнить, какую особенную и важную роль играют дети в нашей жизни, для этого было бы достаточно на секунду поместить его в компанию наших новых маленьких друзей.

В Наблюдательном комитете мы узнали, что ядром любого марокканского населенного пункта является не муниципалитет и не полицейский участок, а медицинское учреждение. Соответственно, было принято решение создать компьютерную сеть, объединяющую все марокканские медицинские учреждения (включая, что очень важно, и расположенные в сельских районах), которая уже была готова к запуску. Также к нашему приезду в Рабат была создана специальная интернет-страница о Мадлен. Для нас стало полнейшей неожиданностью предложение нажать на кнопку «пуск», активирующую не только новую марокканскую сеть, но и страничку Мадлен, тем самым сообщая всем медицинским центрам страны о ее исчезновении и о том, что ведутся ее поиски.

«Хороший день (если день может быть хорошим без Мадлен). Обнадеживающая, позитивная поездка. Мы даже надеемся, что Мадлен действительно здесь. Как же я жду того дня, когда смогу снова обнять мою Мадлен! Целую тебя!»

В последнее утро нашего пребывания в Марокко наша переводчица устроила нам встречу с министром по делам ислама, который был ее свекром. Я давно хотела поговорить с каким-нибудь исламским религиозным лидером, чтобы заручиться поддержкой мусульманского сообщества. Министр — ученый, высокопоставленное духовное лицо и советник короля — оказался добрым и отзывчивым человеком. Мы рассказали ему, что проживаем в Лестере, городе многих культур, где люди разных верований молятся за Мадлен, и объяснили, насколько это для нас важно. Я спросила, не мог бы он призвать местных мусульман молиться за нашу девочку и за всех пропавших детей, и он пообещал сделать это, добавив, что не сомневается в нашем скором воссоединении с дочерью.

Перед отъездом из Марокко нам позвонил британский полицейский атташе. Он сообщил, что к тому времени, когда полиция запросила записи с камер видеонаблюдения, установленные на той заправочной станции в Марракеше, где Мари Олли, по ее словам, видела Мадлен, все записи, сделанные до 14 мая, уже были стерты. Полицейские побывали на заправке вскоре после сигнала Мари и выяснили, что системы видеонаблюдения на ней нет. Как оказалось, они проверили только двор, а камеру в магазине просто не заметили. Когда о существовании этой камеры наконец стало известно полиции, было уже слишком поздно.

Это было убийственное известие. Если этой девочкой действительно была Мадлен, к этому времени она уже могла вернуться к нам. Если же нет, мы, по крайней мере, не принимали бы это свидетельство во внимание и расстались бы с надеждой на то, что оно может к чему-то привести. Мы же до сих пор не знаем, была ли та девочка нашей дочерью, и, может быть, никогда уже этого не узнаем.

Обратно в Португалию мы полетели на реактивном самолете. В лиссабонском аэропорту мы попрощались с Кларенсом. Он возвращался домой, к семье и своему отделу мониторинга средств массовой информации. За прошедшие три недели он проделал для нас фантастическую работу. Трудно поверить, что за этот срок мы успели сделать так много. Но главным для нас было то, что мы знали: Кларенсу действительно небезразлична судьба Мадлен, и он будет продолжать помогать нам всеми возможными способами. Тогда мы не могли предвидеть, что вскоре он снова к нам присоединится, и нам даже в голову не могло прийти, что и через четыре года он будет бок о бок с нами отстаивать интересы Мадлен.

Пока же мы готовились к встрече с Жюстин МакГиннесс, координатором кампании «Найти Мадлен», которая должна была прибыть 22 июня, на пятидесятый день без Мадлен.

Когда мы вернулись в Прайя-да-Луш, нам взахлеб стали рассказывать о проделках тети Энн и дяди Майкла (чего только стоит их предложение: «А давайте вымажем спальню детским кремом!»). Впрочем, я была рада, что детям было весело.

Поездка в Марокко отняла у нас много сил, но мы осознавали, что они потрачены не зря. Сейчас, вспоминая о том времени, мы порой задумываемся, насколько искренними в своем желании помочь были некоторые из тех облеченных властью лиц, с которыми мы встречались за время нашей кампании? Не давались ли эти обещания лишь для красного словца? Когда внимание всего мира было приковано к нам и к каждому, с кем мы имели дело, их согласие встречаться с нами не было ли в большей степени продиктовано стремлением избежать возможной критики со стороны международной общественности, чем желанием помочь Мадлен? Но помощь НПО была неоценима, и я ни секунды не сомневаюсь, что их представители, преданные делу розыска пропавших детей, помогали нам искренне и бескорыстно. Как минимум, мы добились того, что о нас узнали в Европе и Северной Африке, что могло и до сих пор может увеличить шансы найти Мадлен.

Охваченные желанием узнать, как продвигается следствие, проводимое судебной полицией, через два дня мы съездили в Портиман и встретились с Гильермину Энкарнасаном и Луисом Невесом. Когда мы находились там, Невесу позвонили. Звонок явно его встревожил и даже рассердил. Нидерландская газета «Де Телеграф», рассказал он нам, сообщила, что в их редакцию пришло письмо от человека, назвавшего себя похитителем Мадлен. В письме было сказано, что ее тело захоронено в десяти милях от Лагуша, в районе Одиаксере.