— Вы встречались с ним раньше?

Джек заморгал глазами в украденных очках, словно был сбит с толку и вопросом, и тем, что его прервали.

— Конечно-у. Много раз.

— Не могли бы вы описать его?

— Да, конечно-у. Он довольно маленький. Рост — метр шестьдесят восемь, а вес — примерно шестьдесят два килограмма. Ему около шестидесяти, волосы седые. Глаза… кажется, карие. Этого достаточно-у?

— Это он? — Винс протянул ему фотографию из по лицейского досье.

Джек выпятил губы.

— Да. Конечно-у, здесь он значительно моложе, но это явно-у Джаспер Питерсо-ун. Боюсь, я вас не пони маю.

— С человеком, которого вы опознали как Джаспера Питерсона, несколько дней назад произошел несчастный случай.

— О боже… О боже… Чего-то в этом роде я и боялся! — Расстроенный Джек снял очки и начал протирать стекла белоснежным носовым платком. — Он ранен? Лежит в больнице?

Винс подождал, пока он снова не надел очки.

— Он мертв.

— Мертв? Мертв?! — Это слово снова ударило его как кулак, угодивший под ложечку. Голос Джека дрогнул от искреннего чувства. — Ох, это ужасно. Я не могу… не могу в это поверить. Как это случилось?

— Его сбила машина. Он умер почти мгновенно.

— Какой кошмар…

Вилли. О боже, Вилли! Джек чувствовал, что бледнеет. От щек отхлынула кровь, по коже побежали мурашки. Руки дрожали. Ему хотелось заплакать — нет, за выть, — но он сдержался. Питер Пинкертон не стал бы открыто проявлять свои чувства.

— Я не знаю, что мне теперь делать. Это ужасно! Придется позвонить моему шефу, сообщить ему… О господи, какой ужас…

— Вы знали каких-нибудь родственников мистера Питерсона?

— Нет.

Джеку хотелось сорвать душивший его галстук, но он только теребил дурацкую бабочку. «Я — все, что у него было. Его единственный родственник», — думал он. Но Питер Пинкертон продолжал говорить с тягучим гарвардским акцентом:

— Мы редко-у говорили о чем-то, кроме книг. Не могли бы вы сказать, когда состоятся похороны? Я думаю, мистер Манц захочет прислать цветы или сделать благотворительный взнос.

— День похорон пока не назначен.

— Ох… Ну, раз так… — Джек поднялся, но потом снова сел. — Не могли бы вы сказать мне, была ли у мистера Питерсо-уна с собой книга, когда он… Прошу прощения за бестактность, но мистер Манц будет спрашивать… Был ли при нем Фо-улкнер?

Винс откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с лица Джека.

— Насколько мне известно, ничего подобного при нем не было.

— Вы уверены? Прошу прощения, но нельзя ли это проверить? Может быть, есть какая-нибудь о-упись? Мистер Манц давно охотился за этим изданием. Пони маете, трудно найти книгу с сохранившейся суперобложкой. Нас заверили, что это действительно пер вое издание, причем в хоро-ушем состоянии, а мистер Манц… очень настойчив. О господи… О-ун потребует от меня отчета.

Винс послушно открыл ящик и вынул папку.

— Ничего такого здесь нет. Одежда, туалетные принадлежности, ключи, часы, сотовый телефон с зарядным устройством, бумажник и его содержимое. Вот и все. Покойный путешествовал налегке.

— Понятно. Возможно-у, он хранил книгу в каком-нибудь сейфе. Конечно, он не мог забрать ее до.. Прошу прощения, я злоупотребляю вашим временем.

— Где вы остановились, мистер Пинкертон?

— Остановился?

— На ночь. Куда вам сообщить насчет похорон?

— Ах, вот вы о чем… В «Путнике». Но, думаю, я улечу завтра утром. Господи, господи, просто-у ума не приложу, что мне сказать мистеру Манцу.

— А если мне понадобится связаться с вами в Бостоне?

Джек протянул визитную карточку.

— По одному из этих телефо-унов. Пожалуйста, по звоните мне, шеф Бергер, когда что-то прояснится.

— Я обязательно свяжусь с вами.

Винс проводил Джека до дверей, вышел на крыльцо и долго смотрел ему вслед. Он, разумеется, мог проверить его рассказ, а заодно фамилии Пинкертон и Манц. Но за стеклами дешевых очков скрывались ярко-голубые глаза Лейн, из чего следовало, что попусту тратить силы и время незачем.

— Расе, позвони в «Путник» и проверь, зарегистрирован ли там мистер Пинкертон.

Выяснив, что постоялец с такой фамилией имеется, Винс поднял с постели одного из своих подчиненных и велел ему не спускать глаз с этого человека.

Требовалось понять, что именно искал О'Хара… если это действительно был О'Хара. Поскольку Винс был абсолютно уверен, что в помещении для хранения вещественных доказательств нет никаких бриллиантов — тем более на несколько миллионов, — требовалось понять, нет ли там чего-нибудь, что может указывать на их местонахождение.

Куда она девалась, черт побери? Джек отмахал два квартала и только после этого смог вздохнуть полной грудью. От полицейских нор, полицейских глаз и по лицейских запахов у него всегда спирало дыхание. Фаянсовой собачки в описи не было. Можно не говорить, что такой подозрительный коп наверняка включил бы в список подобный предмет. Следовательно, его план забраться в помещение для хранения доказательств летел ко всем чертям. Нельзя украсть то, чего там нет.

«Старею, — думал Джек. — Вот и из нашего с Вилли плана тоже ничего не вышло».

Когда они разделились, собачка осталась у Вилли. Друзья надеялись, что Крю пойдет по следу Джека, это должно было дать Вилли время добраться до Лейн и отдать ей фигурку на хранение. Но хитрый Крю погнался за Вилли. За нервным старым Вилли, который больше всего на свете хотел уйти на покой, поселиться на берегу моря и прожить остаток своей жизни, малюя плохие акварели и наблюдая за птичками.

Нельзя было расставаться с ним, нельзя было оставлять его одного! А теперь его единственный друг мертв. Больше не с кем поговорить о добрых старых временах. Не осталось никого, кто мог понять его без слов. Никого, с кем можно было пошутить.

Джек потерял жену и дочь. Так уж вышло. Он не мог осуждать Мэрилин за то, что она ушла и забрала с собой Лейни. Бог свидетель, она много раз просила его начать честную жизнь. И он много раз обещал ей это. Но неизменно нарушал слово.

По мнению Джека, бороться с природой было невозможно. Он родился игроком. Разве он виноват, что на свете столько соблазнов? Если бы господь не хотел, чтобы Джек им поддавался, он бы не стал плодить эти соблазны в таком количестве.

Джек знал, что это слабость, но если бог создал его таким, разве можно спорить с самим богом? С богом спорят только лицемеры. Но Джек, сын Кейт О'Хары, лицемером не был.

За всю свою жизнь Джек любил только троих: Мэрилин, Лейни и Вилли Янга. Двум первым он позволил уйти, потому что нельзя удержать того, кто не хочет быть твоим. Но Вилли оставался с ним.