Я встал, потом снова сел, протянул руку и коснулся ее плеча. Она резко стряхнула мою руку, продолжая плакать. Я стиснул зубы и попытался заставить себя уйти, но не мог оставить ее в таком состоянии, рыдающей безутешно, будто сердце ее было разбито.

— Ладно, прости. Не плачь, прошу. Талли... обещаю загладить свою вину. Подумаешь, какой-то парень. Таких в деревне полно. — «Но мне нужен именно он», — услышал я ее ответ, хотя она не произнесла ни слова. — Прошу, прекрати. Просто перестань, Альта. Не плачь. Послушай, — я попытался развернуть ее к себе лицом, но она всем телом напряглась, когда я дотронулся до нее, и я оставил попытки. — Прости. Я волновался за тебя.

Она ответила из-под одеяла:

— Ты просишь прощения?

— Да. Я не хотел тебя расстроить. Я просто... — И ты напишешь ему? Извинишься?

Я заколебался. Она снова заплакала, тише. Я говорил себе, что это обычная истерика, но в ее рыданиях слышалось такое отчаяние, что я не выдержал и процедил сквозь зубы: — Ладно. Извинюсь, если надо.

— И попросишь его прийти и проведать меня, как он и обещал?

— Я... не придет он, Альта, я в этом совершенно уверен.

Она повернулась ко мне. Ее лицо раскраснелось, полные слез глаза сверкали.

— А ты сделай так, чтобы он пришел. Я провел рукой по волосам.

— Ладно. Только не плачь.

— Спасибо. — Она вытерла щеки внутренней стороной запястий и прерывисто вздохнула. — Прости, что я на тебя накричала. Эм.

— Ты знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так меня называешь.

— Прости, Эмметт. — Она слезливо улыбнулась и шутливо толкнула меня в плечо. Мне вдруг захотелось дать ей сдачи и на этот раз не щадить ее. — Ты лучший брат на свете.

— Вот уж спасибо, пигалица. — Протянув руку, я дернул ее за косичку. Она вырвала ее у меня из рук. Я поднялся. — Ты бы лучше поспала. Завтра увидимся.

— Сходишь к нему завтра утром, первым делом? Я кивнул.

— Тогда доброй ночи.

Она уютно устроилась в кровати и натянула одеяло до подбородка. Я уже стоял на пороге, когда она сонно проговорила:

— Эмметт?

— Что?

— Я выйду за него, вот увидишь.

Подъезды к Новому дому завалило снегом: кругом было белым-бело и тихо. Пасмурный день сулил еще один снегопад, и я отправился верхом, чтобы как можно скорее вернуться домой. Иногда с дерева на дорогу падала снежная шапка или птица вспархивала в кустах, но в остальное время тишина стояла оглушительная, а свет падал так странно, что я натянул поводья, заставив лошадь умерить ход.

На первый взгляд дом, показавшийся из-за деревьев, выглядел необитаемым, однако, выехав на широкую заснеженную поляну перед ним, я увидел, что из одной из труб валит дым, а крыльцо расчищено от снега. Дом, построенный из песчаника, летом, должно быть, отливал золотисто-медовым, но в свете зимнего дня казался серым, как и все кругом. Я вгляделся в окна в поисках движения, но увидел лишь отражавшееся в них бледное небо. Спрыгнув с лошади, я взял сверток из коричневой бумаги, перевязанный шпагатом, — в нем лежала одежда Дарне, — и прошагал по просеке к массивной входной двери. Надо мной нависла башня с зубцами, и иррациональное чувство, будто за мной следят, возникло снова, как там, в руинах старого замка. Я мог бы оставить сверток на пороге, где кто-нибудь точно о него споткнется; письмо, адресованное 7Vюциaнy Дарне, я засунул за веревочку.

Я колебался, не зная, как правильно поступить. Чем дольше я оставался здесь, тем больше вероятность, что мы встретимся. Не дав себе возможности передумать, я с силой надавил на кнопку звонка, повернулся и прислонился к холодной стене крыльца. Царапнув когтями и захлопав крыльями, на крышу над головой приземлилась птица, и несколько горстей снега упали вниз. Дверь отворилась скорее, чем я ожидал. Это был он. Люциан.

Он прищурился и словно бы хотел что-то сказать, но не промолвил ни слова.

— Я принес твою одежду.

Он взглянул на сверток в моих руках, а потом снова перевел взгляд на меня.

— Держи. — Я протянул ему сверток. Он покачался на каблуках, и тут я понял, что он ждал меня, хоть и не был абсолютно уверен, что я приду. Наконец он взял из моих рук сверток.

— А твои рубашка и брюки по-прежнему у меня, — ответил он. — Я мог бы привезти их, конечно, но ты ясно дал понять, что в твоем доме мне не рады.

— Ничего страшного.

— Спасибо. — Он накрутил конец веревочки на пальцы и снова взглянул на меня. — Тебе, должно быть, нелегко было заставить себя приехать сюда.

В его устах это прозвучало невинно, но я все же уловил насмешку, незримо присутствовавшую в его словах, как осколок стекла в прозрачной воде.

— Признаюсь, не ожидал увидеть тебя на пороге, — ответил я. — Думал, мне откроет горничная.

— Ах, ну разумеется... В этом доме полно слуг, по одному на каждую комнату. Мне и невдомек, почему ты просто не оставил сверток сторожу.

Домик сторожа стоял в руинах: крыша прохудилась, в половине окон отсутствовали стекла. Проезжая мимо, я слышал, как по каменному полу засеменили чьи-то лапки. Стиснув зубы, я повернулся и приготовился идти.

— А это что?

Оглянувшись через плечо, я увидел, как он достал из-под веревочки мое письмо.

— Письмо с извинениями. Альта велела... — Я замолчал и, сделав над собой усилие, продолжил: — Зря я тогда наговорил тебе всякого.

— Наговорил? Ты имеешь в виду, зря кинулся на меня с кулаками?

Я развернулся и взглянул ему прямо в глаза. — Просто прими извинения, и разойдемся.

Последовало молчание. Мы сверлили друг друга взглядами. Казалось, будто мы стоим на тонком мосту над пропастью: стоит одному чуть толкнуть другого, и упадем оба.

Наконец он поднял одно плечо и улыбнулся кривой полуулыбкой.

— И что мне теперь делать? Дать тебе на чай и отпустить восвояси?

Я даже не моргнул. Он же хохотнул и отвел взгляд; ладно, хоть одну маленькую победу я одержал в этой схватке. — Моя сестра будет рада, если ты проведаешь ее. — Проведаю? Правда? — Он прищурился. — А что случилось? Кто-то шепнул вам на ушко, что я — сын и наследник Пьера Дарне?

Я сделал глубокий вдох.

— Она просто хочет поблагодарить тебя, как полагается.

— Но у меня возникло впечатление, что ты не хочешь, чтобы я виделся с твоей семьей.

— Слушай, то, что я сказал тогда... извини. — Я чуть не подавился, произнося это. — Альта очень хочет тебя видеть. В нашем доме тебе будут рады. Вот и все.

Он медленно кивнул, крутя в пальцах конверт. — Теперь можно не читать, я все сказал. — Я потянулся, чтобы отнять у него письмо. Но он отдернул руку быстрее мысли.