Тедди удержался от того, чтобы сообщить ему, что самого этого белого человека назвали Вольфгангом Амадеем.

– Может, надеялся, что сына его ждет величие? Что он, может, и президентом вырастет?

Троер фыркнул:

– И схлопочет пулю в голову?

– Здесь же Америка, а потому есть немалый шанс, что его подстрелят, как бы он ни назывался.

Троер застонал и возвел глаза к небу.

– Должно быть, лето настало. Либерастня возвращается. Кстати, раз уж речь о либералах, напомните мне. Как тот колледж назывался, где вы все учились?

– Минерва.

– Точно, Минерва. Боже.

Для него колледж Минерва явно попадал в ту же категорию, что и крепкая дружба.

– А я вам могу чем-то помочь? – осведомился Тедди.

Мужик нахмурился.

– Ага. Можете передать президенту Линкольну, пусть берет этот свой участок, – он широко развел руки, – и засовывает, нахер, себе в жопу. Передайте, что и он сам, и это кругом мне без надобности. Сумеете все это запомнить?

Тедди кивнул.

– Понял. Так и передам, что вам больше не интересна его недвижимость. Вы желаете ему удачи в поисках другого покупателя.

Троер выпрямился в шезлонге и пропустил замечание мимо ушей.

– А дальше еще важнее. Передайте ему, что к пропаже той его хиппушки я никакого отношения не имею.

У Тедди непроизвольно дернулась голова, как от хорошего, крепкого тычка, и он судорожно сглотнул.

– Вы Джейси имеете в виду?

– Как бы там ее ни звали, нахер. Я ее последний раз видел в тот день, когда этот ваш здоровенный мудила меня вырубил. Знаете, мне даже пришлось в Бостон ездить, чтоб челюсть там зафиксировали?

– Ничего себе, – произнес Тедди. – Неприятно, должно быть.

– И не говорите. Я месяц потом через соломинку питался.

– Ну, вы же сами нарвались, – напомнил Тедди. – А кроме того, случилось это больше сорока лет назад.

– Ладно, вот в чем суть. Знаете, где я был все это время? Вот здесь. Видите ли, я не навещаю этот остров, я тут, бля, живу. И мне не нужно, чтобы какой-то мудозвон из Вегаса распространял обо мне слухи.

– Какие еще слухи?

– Этот гондон, бля, меня гуглит? Раскапывает какой-то привод двадцатипятилетней давности? Вынюхивает, что какая-то шалава из Бикон-Хилла наложила на меня судебный запрет за то, что я ей по жирным мордасам надавал возле Эдгартаунского яхтклуба? И поэтому решает, что он меня знает? Типа это дает ему право вслух рассуждать, что эта девка из, бля, семидесятых, Джейси эта ваша, где-то здесь во дворе может быть закопана?

– Вопрос, – произнес Тедди. – Линкольн хоть что-нибудь поймет из того, что вы здесь мне наговорили?

Если Троер этот вопрос и услышал, виду он не подал.

– Ладно, я в тот день ее чутка помацал. У нее классные сиськи были, это я помню. Но нам всем по сколько было? По двадцать? Двадцать один? А вы сюда являетесь в две тыщи, бля, пятнадцатом году меня обвинять?

– Я вас ни в чем не обвиняю, – произнес Тедди. – И сомневаюсь, что обвиняет Линкольн.

Троер уже поднялся на ноги и подошел к сидящему Тедди, навис над ним.

– Тогда какого хрена Джои Гроббин ко мне ломится и начинает выспрашивать какую-то херню?

– Кто такой Джои Гроббин?

– Знаете что? – Рожа у Троера уже побагровела. – Идите-ка вы нахер. Все трое.

– Троер. Кто такой Джои Гроббин?

– Легавый – вот он кто. Легавый на пенсии, кому заняться больше нечем, так он благодаря вашему дружку теперь подумывает, не я ли его новое хобби.

– Мне кажется…

– Да мне насрать и растереть на то, что вам кажется, – рявкнул Троер. – Да и на Линкольна. Просто передайте ему, что в следующий раз пасть свою раскроет – так лучше мое имя из нее пускай не вылетает. Он меня, бля, не знает. Гугл меня не знает. Чилмарк меня не знает. Летняя публика считает, что я мудак? Отлично. Очень мне это нравится. Я неполиткорректный, и это им против шерсти? Да я, бля, ради этого живу. С такими врагами, как они, кому нужны друзья? Но вы своему дружку Линкольну так и передайте – друзья у меня имеются. Вообще-то так ему и скажите – мы с Джои Гроббином еще дольше друг друга знаем, чем вы, гондоны.

– Мы закончили? – спросил Тедди.

Троер, уже передвинувшийся к лестнице и собравшийся было уходить, снова развернулся.

– Нет, если хорошенько подумать, еще кое-что есть, бля. Передайте своему другу, что если ему на самом деле хочется знать, что с той девчонкой стало, пусть у громилы вашего спрашивает, а не у меня.

Тедди моргнул.

– Вы Мики имеете в виду? Да вы спятили. Он был в нее влюблен. – Собрался добавить “как и мы все”, но Троер вновь мерзко фыркнул.

– Ну еще б. Как будто никто в истории этого сраного человечества никогда не убивал девчонку, в которую влюблен.

И он затопал по лестнице и вниз по склону лужайки, неуклюжая одеревенелая походка человека, галопом приближающегося к старости, тело которого сдает всё сразу. Перешагивая низкую каменную стену, отмечавшую границу его владений, он заметил что-то и нагнулся поднять – страница рукописи, не попавшаяся Тедди на глаза.

– Колледж Минерва? – крикнул он, комкая лист. – Курам, бля, на смех.

– Так, – произнес Линкольн, очень стараясь осмыслить то, что Тедди только закончил ему излагать, а суть излагаемого сводилась к тому, что (1) Мейсон Троер больше не заинтересован в покупке его дома и (2) он не имеет отношения к пропаже Джейси.

Линкольн никак не мог решить, какое из этих заявлений неожиданнее. Буквально двадцать минут назад Марти заверял его, что Троеру необходим его участок. Возможно ли, что он ошибся и Троеру ничего не известно о праве прохода? Еще сильнее сбивало с панталыку, что Троер отрицал свою виновность в преступлении, в котором Линкольн его вообще-то не обвинял.

– Он просто возник на террасе? Без предупреждения?

– Может, принял меня за тебя, – ответил Тедди.

Линкольн покачал головой:

– Он меня в лицо знает.

– Ага, но я же сидел спиной, когда он поднимался по лужайке. Видел бы ты его рожу, когда он меня узнал.

– И просто принялся на тебя орать?

– Угу. Похоже, считал, будто я пойму, о чем он.

Линкольн подошел к раздвижной двери, но на террасу выходить не стал. Если Троер увидит, что он вернулся, может опять кинуться на приступ.

– Он тебе угрожал?