Адам

В следующий раз, когда Джулиан просыпается, в палате моя мама и Делорес. Учитывая все обстоятельства, опекунша держится хорошо, пытается уговорить его поесть, но особо не настаивает. Но Джулиан держится настороженно, пока они не замолкают, и тогда он утыкается в пустой экран телевизора.

– Хочешь что-нибудь посмотреть? – спрашиваю я и беру пульт/кнопку вызова сестры, прикрепленный к его кровати. Джулиан не возражает, и я начинаю щелкать по каналам. Когда доходит очередь «Дисней», он кивает. Там идет какой-то сериал про девочку с магическими способностями – я несколько лет его не видел.

Джулиан сосредоточенно внимает телевизору, когда на пороге возникают офицер Кларк с приятелями.

– Мы хотели бы поговорить с Джулианом Харлоу.

Делорес поднимается, высокая и внушительная, в ярко-розовом костюме, вкладывает карточку в ладонь Кларка и твердо заявляет, что никуда не пойдет. Кажется, он впечатлен.

– Ладно. Все, кроме опекуна, на выход.

Перепуганный Джулиан вжимается в кровать. Делорес становится на пару сантиметров выше.

– Ему будет спокойнее, если они останутся.

Она с Кларком долго спорит, затем он указывает пальцем на меня.

– Ты можешь остаться, если будешь сидеть тихо и не встревать. К стене. – Кларку нравится ставить меня к стенке. Мама рассержена, но ничего не говорит.

– Сынок, – обращается Кларк к Джулиану. – Расскажи нам подробно, что произошло.

Джулиан кажется таким крохотным в больничной робе и в окружении копов, которые даже садиться не стали. На лице Кларка появляется нетерпение, когда вместо ответа Джулиан принимается ковырять гипс на одном из сломанных пальцев.

– Нам надо все выяснить, так что буду благодарен за сотрудничество.

Джулиан нервно кивает и впервые тихо с запинками рассказывает, как оказался заперт в чемодане. Я не могу на него смотреть, поэтому пялюсь на стену и сосредотачиваюсь на улыбающейся овце.

Когда он замолкает, мне дурно.

– Ты знаешь, где сейчас твой дядя? – Голос Кларка такой невозмутимый, такой безжалостный, что я злюсь.

– Может, на работе? Он много работает.

– Твой дядя год нигде не работает, – рявкает Кларк, будто думает, что Джулиан врет.

Я отворачиваюсь от счастливой овцы и вижу, как удивленно распахиваются глаза Джулиана.

– Но он ходит на работу. Он всегда…

– Если что-то знаешь, то должен мне сказать, – перебивает Кларк.

– Но я не знаю.

– Ребята, вы не дадите ему передышку? – спрашиваю я.

– Сынок. – Кларк говорит это слово самым снисходительным образом, какой только можно вообразить. – Подожди снаружи.

Джулиан паникует еще сильнее.

– Он не хочет, чтобы я уходил, – указываю я на очевидно перепуганного друга.

– Ты отказываешься покинуть комнату? – Аккуратная фраза больше похожа на вызов.

Делорес встает, словно готова вмешаться, но не успевает она открыть рот, как меня заслоняет собой мама. Кларк опускает руку на кобуру.

– Мэм, сделайте два шага назад. – Ситуация становится смертельно опасной.

– Ну да, она ж такая страшная, – фыркаю я и сердито скрещиваю руки на груди. Жаль, никто не снимает, хотелось бы запечатлеть этот момент, когда я – совершенно не я.

– Если не прекратишь болтать, – Кларк шагает прямо ко мне, – я тебя арестую.

– Вы не можете, – выплевываю я. – Нельзя арестовать человека за то, что он болтает.

Он одной рукой выдергивает наручники и потрясает ими в воздухе.

– Я арестую тебя за препятствие допросу.

Мама плюет на его недавний приказ и берет меня за руку:

– Адам, просто выйди.

– Да вы что, смеетесь? – спрашиваю я Кларка. – Посмотрите на него!

Мама хватает меня за рубашку.

– Адам, выйди. – И это тоже меня злит. Где человек, который мог бы противостоять кому угодно? Бледный Джулиан дрожит на кровати, Кларк в открытую улыбается мне. Я открываю рот, но Делорес быстро качает головой.

– Я буду прямо за дверью, Джулиан, – говорю я. Кипя от злости, я выхожу.

Джулиан

Когда я открываю глаза, Адам спит на стуле рядом со мной, открыв рот и держа учебник по физике на колене. Высокая медсестра весело со мной здоровается и будит его. Он трет лицо и каким-то образом умудряется выронить книгу, тетрадь и карандаш.

– Слышала, ты готов помыться, – с гордой улыбкой говорит медсестра, держа пластиковый пакет с принадлежностями: свежей робой, бутылочкой шампуня и гелем.

– Да. – Мне надо в душ. Я воняю как чемодан.

Пока сестра отключает меня от капельницы, они с Адамом продолжают разговор о ее сыне, который начали, видимо, когда я уснул. Она оставляет иглу в моей руке, заматывает ее и наказывает мне ни в коем случае не мочить это место. Затем она наклоняется и развязывает первый узел на моей робе.

– Что вы делаете? – Я стараюсь уклониться. Она в шоке, будто не понимает, в чем проблема. – Я сам могу.

Я не краснею, но это всего одна из сотен смущающих вещей, что произошли, пока я здесь. Они задают личные вопросы, касаются самых сокровенных мест и не смотрят, кто еще в этот момент находится в палате.

– Я ему помогу, – вызывается Адам.

– Смотри, чтобы он не упал.

– Хорошо.

Первые пару дней у меня стоял катетер. Потом я использовал пластиковую утку, затем дорос до туалета, но даже за этим пристально следят.

Стоит сестре выйти, как я свешиваю ноги с края кровати и заявляю Адаму:

– Я могу идти.

– Знаю. – Но он держится рядом, пока я не вхожу в ванную и не закрываю дверь. Меня немного трясет, и, пока раздеваюсь, приходится цепляться за серебристую трубу вдоль стены. Роба чем-то напоминает мою старую форму для карате: те же складки и скрытые завязки. Карате я тоже бросил, потому что оно показалось мне слишком сложным. Теперь сложно все. Развязывать узлы. Дышать. Думать.

Лампа с жужжанием мигает над головой. Похоже, скоро перегорит. Дыхание становится тяжелее, хотя я не понимаю, чего боюсь. Мне хочется убежать из крохотной комнатки, но надо помыться. «Ты воняешь», – слышу я голос Рассела.

Никто не знает, где Рассел. Полиция думает, он прячется, но я не могу себе представить, как Рассел от кого-то прячется. Где бы дядя ни был, он в ярости. Я вылез из чемодана.

Отодвигаю штору. Тут ни бортика, ни ступени, вообще никакого барьера – как же комнату не затапливает? Захожу внутрь и встаю у прикрепленной к стене скамейки. Когда задвигаю штору, свет опять мигает, и внезапно пространство сжимается.