дела не было оснований. Тут – либо вообще не ввязываться, либо идти до конца, используя все возможности, включая те, что может дать уголовный процесс. Так что после возбуждения дела по статье 205.2 УК (об оправдании терроризма. – СР) я даже загранпаспорт не побежала оформлять, поскольку бегать от преследования не собиралась. К тому же поводом для возбуждения дела стала одна из акций в поддержку крымских татар, и я могла бы привлечь куда больше внимания к репрессиям против них, если бы стала фигуранткой дела об ""оправдании терроризма"", которого не было и в помине в Крыму. Это звучит цинично, но проверенный факт: на репрессии против российских граждан, живущих в крупных промышленных и культурных центрах России, да ещё впридачу этнических русских, внимания приходится на порядок больше, чем на куда более жестокие меры по подавлению других народов, оказавшихся волей исторической судьбы в зоне контроля ""Великой Империи"". – Новое уголовное дело о ""фейках"" про российскую армию стало для вас неожиданностью? – Нет. Я с осени 2021-го понимала, что первое из дел – нечто вроде ""предупредительного выстрела"" со стороны Центра ""Э"" (имеется в виду дело об оправдании терроризма. – СР). Стоит ли говорить, что оба дела, как и сотни ""административок"", возбуждены по представлению одних и тех же людей? Конечно, я не знала заранее, сколько времени пройдёт между ""предупредительным"" и ""прицельным"" выстрелами, как не знала и статьи, по которой ""эшники"" решат меня закрыть. Это могла быть и не ""новомодная"" статья 207.3 УК РФ (""фейки"" о ВС РФ), а что-то более для них традиционное. В конечном-то счёте любые политические обвинения недоказуемы, но гарантированно ведут к обвинительным приговорам и весьма внушительным тюремным срокам, если только обвиняемый не начинает притворно каяться. – Как проходил обыск у вас дома? – Обыск проходил без особого драматизма, я бы даже сказала – лениво. Ну а как это могло еще быть при условии, что вся моя техника, изъятая на прошлом обыске, вернулась ко мне лишь 11 апреля 2022 года, а до того была в распоряжении Следкома? Меньше месяца дома она ""погостила"", а следов мартовских публикаций, которые мне вменялись в вину, на ней чисто физически быть не могло. Ну не уходить же с пустыми руками: искали следы какой-то неведомой крамолы, которую, по разумению следователей, я должна была непременно прятать. Потому в качестве ""вещдоков"" в моём деле оказались лишь два плаката 2014 года, сделанные к Маршу мира, который прошел в сентябре 2014 года. Этим плакатам так повезло, поскольку они много лет стояли где-то в глубинах платяного шкафа забытые, а всё актуальное на весну 2022-го валялось по всей квартире на самых видных местах, не привлекая внимания следствия по этой самой причине. Ох, нелегкая это работа – расследовать открытую публичную деятельность! – Какие отношения у вас с сокамерницами в СИЗО? – В СИЗО у меня особых проблем нет. (Стучу трижды по деревянной лавке, чтобы не сглазить). Наибольший психологический дискомфорт для меня – отсутствие часов – наручных или настенных, поскольку я с подросткового возраста привыкла планировать время. Физически сложным было забираться на койку второго яруса первые месяцы. Сейчас я на нижней. Отношения с сокамерницами – величина переменная, но в целом они нейтральные: не схожусь ни с кем и не конфликтую. В самом начале, когда я попала в эту камеру, в ней был, можно сказать, сложившийся коллектив со своими внутренними правилами, которые поддерживались всеми добровольно, за малым исключением. Атмосфера была лёгкая и дружелюбная, а теснота не порождала конфликтов. Мне сразу же помогли обустроиться и дали те бытовые мелочи, которые я не догадалась сама положить в ""тревожный чемоданчик"", стоявший в квартире на случай ареста давным-давно. О том, что в подобное время его надо иметь, мне ещё бабушка в детстве говорила, но всех тонкостей быта в СИЗО я, конечно, не знала заранее. Но эта компания, которую я застала в камере весной 2022-го, уже зимой более чем наполовину ""растворилась"". Старожилы ""Арсеналки"" дождались приговоров и разъехались – кто домой, кто в колонию. Вновь приходящие попадали сюда по большей части в связи с лёгкими преступлениями и подолгу не задерживались. С администрацией и сотрудниками СИЗО я тоже не конфликтую и почвы для конфликтов не вижу. Опыт общения с полицией у меня в прошлом наработался немалый, потому есть с чем сравнивать, и тут – норма в моём представлении. А рассказы ""многоходов"" о том, что творилось в ""Арсеналке"" и подобных учреждениях лет 10–15 назад, подтверждают мои интуитивные оценки, поскольку тогда это был просто ад, который постепенно разгребли и расчистили. Полагаю, что не последнюю роль в этом улучшении сыграли независимые правозащитники и ОНК, которые в 2010-х годах ещё были весьма эффективными. Сейчас проблемы ""Аресналки"", на мой взгляд, утыкаются в качество помещений и инженерных сетей. Старое здание можно латать как тришкин кафтан до бесконечности, что и делается, но тех условий, которые есть, к примеру, в ""Новых Крестах"", этим латанием дыр не обеспечить. И достаточную вместительность – тем более. А женский блок в ""Новых Крестах"" не достроили по причине банального казнокрадства. Виновных наказали, деньги не нашли. Так что женский СИЗО так и ютится в здании, примерно одного возраста со старыми ""Крестами"" в непосредственной близости от них. – ""Мирное сопротивление"", участницей которого вы являлись до ареста, позиционирует себя как движение, которое ненасильственным способом выступает против военных действий РФ в Украине. Как вы считаете, эффективен ли был ненасильственный протест в России до 24 февраля 2022 года? – Я хочу немного пояснить, что такое ""Мирное сопротивление"", о котором вы говорите как о ""движении"". На самом деле оно таковым не являлось. Под словом ""движение"" обычно подразумевают массовость и более гибкую организационную основу, чем у политической партии. Например, ""Солидарность"" в 2008 году создавалась именно как движение с прицелом на вовлечение в политическую жизнь широких слоев населения, но этот опыт не был успешен. А ""Мирное сопротивление"" – скорее ""бренд"", под которым себя позиционировала небольшая инициативная группа без постоянного состава и руководящих органов, без программы, без устава – в общем, без всех атрибутов общественного движения. Сразу скажу, что тех восьми лет от чёткого обозначения пути к военной катастрофе до неё самой, которые у нас были, по моему глубокому убеждению, вполне бы хватило для предотвращения подобного сценария, если бы приоритеты оппозиции были выстроены соответствующим образом. И речь идёт именно о ненасильственных действиях по очень простой прагматической причине: чтобы прибегать к