не посылали всего количества его и двух его приспешных писем. Не знаем, будут ли адвокаты трогать частную переписку. Вся она переполнена теми же суперлативами, правда, имеются места о том, что Е. И. удерживала Леви от спекуляций, за что он приносит свою глубокую благодарность. Но если адвокаты хотели бы читать эти лицемерные суперлативы, то мы можем послать и эти образцы человеческой подлости.

Письмо это пойдет накануне 24 Марта. Знаем, насколько этот День будет звучать в сердце Вашем. Все наши мысли будут с Вами, и такой Знаменательный Срок еще раз укрепит сознание, насколько необходимо уберечь чистое культурное дело от рук сатанинских. Пишите о всех новых подходящих и загорающихся праведным негодованием против совершаемого злодеяния. Женские сердца, молодые сердца не могут быть равнодушными, когда перед ними совершается такое попрание прав человеческих. Сенаторы, представители страны, мир ученый и художественный — должно же в них сказаться чувство справедливости! Будьте и бодры, и светлы, и едины.

Сердцем и Духом с Вами,

Е., Н. Р.

51

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

23 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 48

Родные наши, перед самой отправкой воздушной почты пришли Ваши письма от 27 февр[аля] до 3 марта. Чувствуем весь нерв битвы в Нью-Йорке. В Ваших письмах много добрых знаков. Как прекрасно, что нашелся Махонэ, эксперт Прав[ительства] по налогам, который дал нашим адвокатам такое справедливое и коренное указание. Очень интересно, что удается Франс[ис] узнать о Южн[ой] Ам[ерике]. Непременно нужно каким-то способом узнать истинную причину поступка Гиль Боргеса и отношение других представителей. Если Бринт[он] шатается, то лучше таких людей не трогать. Гораздо ценнее будет слово совсем новых людей, хотя бы и молодых. Более чем странны доводы Бринт[она] — значит, по его мнению, если Зулоага эти годы не жил в Америке, то и отношение к его искусству должно измениться. Впрочем, у Бринт[она] все по таксе. Его первая статья стоила очень дорого, а по теперешней цене он, вероятно, собирается отвесить, как аптекарь. Лучше совсем новые!

С Вашими письмами пришло и письмо Мана, переславшего нам уже известные амер[иканские] статьи с отвратительными заголовками. Ман справедливо негодует на такие безобразные выражения. Но ведь Ман наш доброжелатель, а сколько же других людей прочтут те же заголовки и составят по ним свое суждение. Ведь газеты получаются и должностными лицами, и в консульствах, и вообще имеют самое неожиданное распространение. Такими темными способами производится посев черных семян, а всякие нинкомпупы поют указанные хоры.

Какой замечательный человек Ф. Ст[окс] и какие твердые духовные его основы, если он так честно и явно отстранил Флейшера. Если бы всюду люди отдавали себе отчет в происходящем! Характерно письмо Авинова. Хорошо, что Вы его прочли, и при случае можете сказать Уатсону, какого мнения о моем искусстве Авинов.

Посылаем для Авир[аха] еще одно удостоверение в том, что мои картины всегда принадлежали и принадлежат Е. И.; конечно, адвокаты должны пользоваться этим разумно, чтобы ничем не вовлечь с нежелательной стороны имя Е. И. Кроме упоминания об этом в большой русской монографии[221] не забудьте, что и после продажи картины Хиссу деньги за нее переводились не мне, а Е. И., и переводы эти производил сам Хорш. Ког[да] же Хорш из этой суммы хотел получить лоан, то получил его от Е. И., запросив ее, а не меня. Такое обстоятельство совершенно неоспоримо и доказуемо собственными извещениями Хорша. То обстоятельство, что Корпорация «Холдингс» моего имени, не является противоречием, ибо творчество-то мое, но продукт творчества может принадлежать тому лицу, собственностью которого я считаю мои произведения. Я могу управлять делами любого лица, но это не значит, что тем самым нарушается его собственность.

Мы уже писали нашу радость по поводу успеха Клайд. Вам на местах виднее, как лучше устраивать эти дела и реализовать добрые намерения Клайд. Так же точно Вам на месте виднее лучшее лицо для передачи письма и самый срок передачи. Мы очень верим ощущениям Шу[льца], и он поймет, в какой именно срок какого именно калибра орудие надо употреблять. Вы совершенно правы, что с Гал[ахадом] нельзя действовать через подчиненных; такая грубая натура может получать удары лишь сверху. В Австралию мы напишем. Как видите, все время обнаруживаются какие-то новые, доселе неизвестные нам группы. Будем беречь такие ростки. Пусть и адвокаты наши знают, сколько благотворных ветвей произрастает.

Не видала ли Фр[ансис] в Бостоне Стратфорда? Мы ему послали десять отличных отзывов из здешней прессы. Ведь и вторая книга уже готова — как Вы знаете, по-русски она уже издается. Только что, разбирая «Листы Дневника», я нашел статью «Памятные Дни», написанную к 24 Марта прошлого года[222]. Сколько случилось за это время. В обновленном, в очищенном составе Вы опять соберетесь 24 Марта. Никакие мрачные тучи не могут заслонить священное понятие Памятных Дней. В телеграмме мы спрашивали Вас, имеете ли Вы все минутсы отсюда. Зина писала Свет[ику] о желательности получить и все минутсы, которые мы здесь имеем из Нью-Йорка. Пошлем их. Хотелось бы знать, нужно ли послать и все их частные письма ко мне и Е. И.? В видах предосторожности пусть все эти оригиналы находятся у Амрид[ы] или у Шу[льца] — не вносите их к себе в дом. Ведь эти оригиналы неповторимы, а мало ли какие злоумышления возможны. Очень хорошо, что адвокаты поняли всю невозможность и опасность приезда. Неужели раньше они не отдавали себе отчета о всех возможных злоумышлениях и об особых обстоятельствах здесь? Отлично, что и Ф. Ст[окс] понял все эти соображения. Не будет ли он и черманом в «Агни Йоге»? Будьте светлы, сильны и едины.

Публикация Дж. Г. Ф. Стокса в защиту Ф. Грант, З. Г. Лихтман и М. Лихтмана. Газета «New York Herald Tribune». 19 февраля 1936 г.

Духом с Вами,

Р., Е. И. Р.

52

Н. К. Рерих — Дж. Г. Ф. Стоксу*

23 марта 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Мой дорогой майор Стокс!

Меня глубоко трогает все, что мы слышим от Вас и о Вас. Премного Вам благодарен за Вашу постоянную заботу об Институте. Благодаря Вашей поддержке жизнь Института, пусть даже в плане, все же пульсирует. Столько труда было положено в основание этой научной работы, что мы должны преодолеть тяжелые времена, чтобы в ближайшем будущем снова расширить свою деятельность на благо человечества.

Ваше благородное участие в