После консультаций с географами Гордон пришел к выводу, что загадочный «остров сокровищ» скорее всего и есть Пинос. Но подтвердить или опровергнуть догадку можно было только отправившись туда. В начале 1940-х гг. Гордон снарядил небольшую экспедицию на собственной прогулочной яхте. Он отправился к Пиносу тем же маршрутом, каким шла у Стивенсона «Испаньола». Герой романа, юный Джим Хокинс, сидя в бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы», подслушал разговор одноногого Джона Сильвера, из которого явствовало, что состоящая из бывших пиратов команда намеревается убить капитана и его друзей, чтобы завладеть кладом. И вот полтора века спустя на палубе своей яхты Гордон случайно услыхал, как двое матросов сговаривались проделать то же самое с ним самим… Спасая свою жизнь, он привел яхту не к Пиносу, а к одному из островов Сан-Фелипе. Несколько дней американец делал вид, будто ищет клад, но, естественно, безрезультатно. Затем поспешил вернуться обратно, заявив, что документы оказались подделкой.

Можно лишь гадать, насколько правдива рассказанная Гордоном история, поскольку слишком уж много в ней от Стивенсона. Не исключено, что кладоискатель просто-напросто выдумал ее, чтобы оправдать свое фиаско. Однако на следующий год Гордон снарядил новую экспедицию к мысу Сан-Антонио на побережье Кубы, неподалеку от Пиноса. По его данным, здесь когда-то налетел на рифы испанский галеон с грузом золота и серебра, которые после кораблекрушения были укрыты в одной из прибрежных пещер.

На этот раз Гордона сопровождали четыре надежных компаньона. Но счастье опять отвернулось от него. Правда, на сей раз виноваты были местные жители. Они весьма неприветливо встретили приезжих американцев, следили за каждым их шагом и даже бросались камнями. Чтобы не рисковать, Гордон покинул негостеприимный берег, пробыв на мысе Сан-Антонио всего несколько часов. Когда его катер отчалил, американцы ясно увидели у подножия одного утеса наваленные грудой камни, скорее всего скрывавшие вход в пещеру с сокровищами. Впрочем, Гордон особенно не переживал, поскольку был уверен, что его удача не уйдет от него. Тем более из пиратских грамот он знал еще одно заветное место в тридцати милях западнее…

Это была небольшая бухточка, окруженная густым лесом, стеной спускавшимся к воде. Ориентиром должно было служить дерево-исполин, под корнями которого якобы захоронен пиратский клад. Но сколько американцы ни вглядывались в берег, обнаружить ориентир никак не удавалось. За прошедшие двести лет здесь появилось столько гигантских деревьев, что определить, какое из них имели в виду авторы грамоты, было невозможно.

Вероятнее всего, решил Гордон, оно давно засохло и упало. Единственная надежда — разыскать его пень, если он вообще сохранился.

Несколько дней кладоискатели, чертыхаясь, лазили по колючему кустарнику, которым заросло побережье бухты, пока не нашли у самой кромки уходившие в воду толстенные корни когда-то росшего тут дерева. Гордон предложил проверить дно бухты в этом месте. Через полчаса один из спутников наткнулся на бронзовую цепь. Восторгу кладоискателей не было предела: пиратская грамота не обманула!

Зайдя по пояс в воду и ухватившись за цепь, американцы попытались вытащить ее. Но из этого ничего не получилось: чем сильнее они тянули, тем глубже увязали в песке и иле. Тогда кладоискатели соорудили на берегу импровизированный ворот, привязали к концу цепи трос и стали накручивать его на обрубок бревна. Медленно, буквально по сантиметру, что-то тяжелое неохотно высвобождалось из трясины. И вот, когда во взбаламученной воде уже можно было нащупать какой-то большой прямоугольный предмет — не иначе сундук с золотом! — цепь лопнула. Прежде чем охотники за сокровищами пришли в себя и сообразили, что делать, таинственный предмет опять погрузился глубоко в ил. Нечего было и пытаться обнаружить его без специальных приспособлений.

Впоследствии Гордон еще не раз возвращался в эту бухту, но так и не смог вторично разыскать лежащий на дне клад. А преждевременная смерть помешала ему снарядить новую экспедицию за сокровищами в пещере на мысе Сан-Антонио…

Из записок дайвера

Почему Куба так мила русскому человеку? На свете есть сотни мест, где в сотни раз лучше, чем на Кубе, но Кубу все равно любишь как ненормальный.

И дело не в том, что нам с детства внушали сказку об «Острове Свободы» и «форпосте социализма в западном полушарии». Я долго думал об этом и наконец понял, в чем дело. Дело в том, что русский пытается видеть в кубинце свое улучшенное «я». Зеркальное отражение, рассматриваемое через призму фантазий и романтики.

У кубинца все похоже, но все по-иному. Кубинец и есть русский. Только рафинированный, как сахар. Кубинец пьет ром, а не водку. Он курит сигары, а не махорку. Он не пляшет вприсядку, а танцует румбу и мамбу. У нею тепло, а не холодно. И вообще, он показал американцам большой кукиш, чего нам не удалось. И у нею есть красноречивый и харизматичный Фидель, а не наши косноязычные коммунистические маразматики. Он светел и чист. Он даже живет в другом полушарии — на обратной стороне Земли.

Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что кубинец и есть русский. Только нерафинированный, а обыкновенный. На хороший ром у него нет денег, и поэтому он пьет пойло, поразительно похожее на самогон. Сигары, он курит уж никак не «Коиба», а суть тот же «Беломорканал». Да и из Фиделя уже сыплется труха…

Пребывание на Кубе человеку, родившемуся и жившему при советской власти, удивительно напоминает собственное прошлое. Как будто сел. в машину времени и вернулся на двадцать лет назад: улыбчивые пионеры в галстуках, парк Ленина в Гаване, пустые магазины, партсобрания с пением «Интернационала».

Мой бадди (напарник) опоздал на дайвинг, и мы ушли в море без нею. Когда я начал ему высказывать, он поведал страшную историю: «Пришел я с утра в валютный магазин за зубной пастой. Смотрю, все продавцы собрались и что-то горячо обсуждают. Потом в конце стали кричать «Вива Фидель! Вива Куба!». И запели «Интернационал». Пришлось подпевать на русском. А магазин в это время был закрыт. Когда мы напелись и я купил пасту, было уже поздно».

Представляете этот маразм? По сути, «Интернационал» поют наши продавцы «Березки» и работники «Интуриста». Сильно ли они верят в то, что их заставляют делать?

Такова она — Куба. Но моя любовь к ней — иррациональна. Любви нельзя дать объяснений и найти причину.

Почти одновременно с Гордоном другой богатый американец, Стефенс, также веривший в пиратские грамоты, направился к острову Пинос. За исходную точку он выбрал узкий пролив между Пиносом и островком, прозванным флибустьерами «островом Скелета», где, если судить по роману Стивенсона, однажды бросила якорь «Испаньола». Исследовав южное побережье острова, Стефенс обнаружил в зарослях остатки старинного бревенчатого форта и чугунные ядра Не исключено, что как раз этот форт герои Стивенсона — капитан Смолетт, доктор Ливси и Джим Хокинс — защищали от шайки одноногого Джона Сильвера, а найденные пушечные ядра были выпущены с «Испаньолы». Но вот приметных ориентиров, о которых говорилось в пиратских грамотах, нигде не было.