3 ибр к вечеру 6 июля вышла в район деревни Орловка (около 15 км к северу от линии фронта под Тербунами), а затем, «ввиду отсутствия стрелковых подразделений и отхода кавполка в тыл»[304], по решению командования бригады ушла еще на 35 км от фронта, под Задонск, где приводила себя в порядок в районе Каменки. Потери бригады составили 65 автомашин, 130 винтовок, 3 РПД, 14 ампулометов, 8 82-мм минометов, 7 радиостанций, 14 тел. аппаратов, 27 км кабеля, 5 человек убитыми и 7 ранеными.

Сводная группа в 600 человек под командованием капитана Нечаева, что прикрывала отход бригады, оторвалась от ее основных сил и стала выходить из окружения в направлении Воронежа, где и присоединилась уже к Воронежскому фронту. Отдельная авторота 2 ид в составе 46 автомашин, отрезанная от дивизии в районе Плоского, также ушла в район Воронежа и вошла в состав 16 ибр (командование 2 ид включило эти автомашины в общие потери дивизии, отметив в примечании, что они «перешли Воронежскому фронту». Правда, неясно, сколько из этих автомашин действительно смогли добраться до Дона и Воронежа по частично перехваченным противником путям отступления при недостатке бензина, которого, согласно документам, в некоторых машинах уже совсем не было к исходу 4 июля. Не вполне ясна и судьба военнослужащих из группы капитана Нечаева. Об этом, судя по всему, командование 2 ид не имело точных данных). Туда же ушли 11 автомашин с 31 военнослужащим из отдельной роты связи.

Общие потери дивизии в людях за этот период составили: 97 человек убито и ранено (2 старших и 4 средних командира, 91 мнс и рядовых), 333 пропало без вести (7 старших и 4 средних командира, 322 мнс и рядовых), всего 430 человек[305]. Таким образом, потери 2 ид во время прорыва из окружения превысили ее потери в ходе боев за Касторное[306]. 3 ибр, по информации начальника штаба 5 ТА, к 11 июля имела 14 орудий калибра 76 мм и 8 «сорокапяток», при «почти полном отсутствии средств тяги»[307].

Находившийся в ходе боев с частями 2 ид офицер Генерального штаба Красной армии майор Лузанов в своем докладе прямо высказался как о причинах высоких потерь дивизии, так и о том, как проявило себя командование некоторых ее частей: «За период боев со 2 по 5.7.42 г. 2 ид имеет большие потери как в личном составе, так и в матчасти и автотранспорте. Штаба дивизии нет. Налицо имеется: начальник штаба, помощник начальника разведывательного отделения, начальник связи и помощник начальника. Военный комиссар штаба ранен. Утеряна машина с документами вследствие того, что с нею не следовал ответственный за нее командир штаба, при перемене КП 3.7.42 г. пропала. Есть предположение, что она следовала с авторотой подвоза, так как утром 3.7.42 г. направлялась туда для заправки. Пропали без вести дивизионный инженер, начальник химической службы, начальник артиллерийского снабжения. Со станции Набережное не было вывезено более… (неразборчиво) вагонов с боеприпасами. Потеряны полностью отдельная рота связи и отдельная авторота подвоза.

Командование 3 ист. бр. — командир подполковник Р. и военный комиссар старший батальонный комиссар Г. во время боя 5.7.42 г. предоставили части самим себе и не руководили ими. Штаб также был оторван от бригады. Со стороны командования бригады была проявлена трусость. Командир и военный комиссар, начальник политотдела и начальник особого отдела бригады к исходу 5.7.42 г., находясь с артполком, сбежали. Начальник штаба бригады майор М. был парализован и в ночь на 4.7.42 г. эвакуирован в госпиталь. […] 4 истр. бр. штаб полностью выбыл из строя. Начальник штаба майор Д. и военный комиссар штаба батальонный комиссар П. проявили трусость и сбежали. Замначальника штаба и помначштаба и писарь убиты. Один ПНШ и завделопроизводством пропали без вести. Также проявили трусость и сбежали командир инженерно-минного батальона майор А. и военный комиссар этого же батальона старший политрук А.

Руководство со стороны штаба дивизии бригадами было плохое. Штаб дивизии не был сработан и сплочен, начальник штаба недостаточно руководил работниками штаба. Связь между штабом дивизии и бригадами часто отсутствовала вследствие недостатка средств связи, а также из-за боязни использовать радиосвязь (3 истр. бр. — боязнь пеленгации).

Тактически на касторненском направлении дивизия использована правильно. Но пехота, понесшая потери и находившаяся длительное время под воздействием авиации противника, отходила и подставила таким образом части дивизии не только под удар танков, но и пехоты противника. Дивизия же противопехотными средствами борьбы почти не располагала.[…] Ампулометные подразделения в боях себя не оправдали и их можно исключить из штата. Большие потери в личном составе, матчасти и транспорте являются следствием слабого руководства комсоставом всех степеней своими подчиненными, а также технического состояния автотранспорта»[308].

Остатки 111 сбр после боев под Касторным стали большей частью выходить в сторону Воронежа. В 3 часа ночи 5 июля на дороге Курбатово — Землянск бригада столкнулась с колонной немецких танков. Как написано в отчете штаба 40 А, «огнем из пулеметов и танков колонна бригады была рассеяна и отдельными группами продолжала отход на восточный берег реки Дон»[309].

Подавляющая часть тяжелого вооружения и транспорта бригады была утрачена. Только после сбора вышедших за Дон отдельных групп и, по сути, нового комплектования вооружением и личным составом 111 сбр вступила в бой уже под Воронежем. На 7 июля, согласно данным штаба 40 А, на восточном берегу Дона из 111 и 119 сбр было собрано 400 человек без какого-либо тяжелого вооружения[310]. К 13 июля в бригаде насчитывалось 1254 человека при наличии всего 374 винтовок и карабинов, 11 станковых и ручных пулеметов и 29 ППШ и ППД[311].

А каким же было положение в 284 сд после всех усилий по розыску и сбору подразделений? Согласно отчету штаба 40 А, на восточном берегу Дона 7 июля было собрано 780 человек из 284 сд с двумя орудиями и двумя минометами[312]. Больше о собранных за Доном военнослужащих 284 сд в отчете 40 А нет никаких упоминаний. 19 июля 1942 года, характеризуя состояние дивизии, комиссар 284 сд доносил: