Лэрта очумело потрясла головой, и незаметно ущипнула себя — уж слишком все было похоже на бредовый сон.

— Но… я ничего не понимаю. И, простите, вы не назвали мне своего имени.

— Можешь называть меня Серебряным, — милостиво кивнул эльф. Впрочем, ему очень даже шло. — Если хочешь, я расскажу тебе в двух словах. Но учти — если ты предпримешь попытку поведать кому-либо о том, что ты здесь видела и слышала, неважно, вслух, письменно, или любым иным способом, тебя ждет незавидная участь. Мы живы, пока правда о нас неизвестна.

— Я понимаю. И в любом случае никому ничего не скажу.

— Конечно, не скажешь, — улыбнулся Серебряный, вновь демонстрируя острые зубки — слишком острые для обычного эльфа. — На всякий случай, тебя подстрахует перманентное заклятие слабоумия, настроенное на ключевой импульс. Любая попытка рассказать о нас — и ты превратишься в человекорастение. Это не угроза — всего лишь меры предосторожности.

— Я понимаю, — повторила Лэрта.

— Судя по твоему возгласу в начале нашего разговора, ты поняла, где находишься. Так что я только поясню, среди кого…

Пять лет назад в человеческом городе Ан'гидеале, построенном на руинах эльфийского Aen'giddealle, сменился городской старейшина. Его предшественник был мудрым мужем, сумевшим привести задрипанный городишко в приличный вид, наладить торговые отношения с северными соседями, находящимися по ту сторону границы с Княжеством, и вообще — сделал для города очень и очень многое. К сожалению, его приемник оказался не так хорош, если не сказать грубее. Едва подписав присягу, приносимую старейшинами городу и его жителям в момент избрания на пост, он издал свой первый указ — все нелюди должны в течение трех суток покинуть Ан'гидеаль, унося с собой не более, чем могут поднять на собственных плечах, в противном случае они будут вышвырнуты силой, а при попытке оказать сопротивление — арестованы. Достоверно известно, что солдаты, которые должны были «вышвыривать» нелюдей из города, на самом деле получили иной приказ — каждого, кто посмеет сопротивляться, казнить на месте, ссылаясь на попытку к бегству и вооруженное нападение на солдат города.

К сожалению, в последние годы правления прежний старейшина утратил хватку, и не мог уже контролировать все происходящее в Ан'гидеале. Новый же старейшина, Керзит, уже пять лет медленно, но верно подминал под себя город. На его пламенных речах подрастало целое поколение закаленных севером юношей и девушек. Изначально акцент этих речей и, соответственно, воспитания, делался на патриотизме, любви к отчизне, вере в ее превосходство, и святом стремлении эту самую родину защищать. Сперва — все мирно, спокойно, доброжелательно. Но один из эльфов, державший в Ан'гидеале лавку стрелкового оружия, как-то раз не очень лестно отозвался о Керзите и его «бригадах», как называли себя последователи будущего старейшины. Он высказал сомнения в том, что их действия и цели и впрямь имеют под собой исключительно мирную основу, и предположил, что в скором времени улыбчивые мальчики и девочки станут ручной маленькой армией Керзита. Маленькой, но очень-очень кусачей. Также он вслух выразил уверенность в том, что очень скоро патриотизм Керзита и его бригад перестанет уживаться в одних стенах с эльфами, орками, несколькими дворфами, и бесчисленным количеством полукровок.

— Помяните мои слова, господа — очень скоро эти улицы услышат крики «бей нелюдей», — грустно качал головой пожилой уже мастер луков и арбалетов.

Не прошло и трех лет, как его слова помянули все. Сам эльф к тому времени был уже почти три года, как мертв — ему сломали шею в темном переулке. Вердикт местной полиции, на три четверти состоявшей из «керзитовцев», был прост и однозначен — ограбление. И никого не волновало, что с пальца убитого даже не сняли платиновое обручальное кольцо, мастера так и похоронили с ним.

Ко дню принятия верховной власти в Ан'гидеале Керзит готовился очень тщательно. Не менее тщательно он готовился и к глобальной «чистке населения», запланированной на первые дни правления. Почти год керзитовцы сеяли сомнения в умах простых жителей города. Осторожно, понемногу, исподволь — здесь слово, там два, здесь слух, там сплетня… Кем только не представали в этих россказнях несчастные нелюди. Основной акцент делался на отношение к детям — Керзит старательно создавал себе имидж чадолюбца, готового ради молодого поколения сделать все, что угодно. Он защищал детей от всего — от злоупотребления родительской властью со стороны матерей и отцов, от опасностей, подстерегающих их на улицах города, от отравы алкоголя, табака, и привозимых с юга наркотиков… а в особенности — от нелюдей. Именно оттуда и текли истоки распространяемых керзитовцами слухов, дескать, эльфы похищают маленьких мальчиков, чтобы предаваться с ними отвратительному разврату, дворфы ловят девочек, чтобы из их тел готовить свои мерзкие декокты, коими они придают колдовскую прочность и остроту оружию, а орки попросту крадут детей обоего пола, и пожирают их живьем — в степях молодая человечинка считается редким и дорогим деликатесом. Разумеется, в этих слухах не было ни крупицы истины. Но кого это волновало?

Последней каплей стало появление в городе проездом одного сероэльфийского аристократа с любовником. Посмотрев на высокого, статного мужчину, и среброволосого мальчика, выглядящего как человеческий ребенок лет двенадцати, которого эльф по-хозяйски обнимал за плечи, порой нашептывая что-то на ухо — наверняка омерзительные природе непристойности — люди начали верить той части слухов, что повествовала о противоестественном насилии над детьми со стороны серых эльфов. Естественно, ну откуда простым человекам с дикого Севера знать, что среброволосый мальчик, ни много, ни мало, пре-принц Аэнтенн'лар, в прошлом году разменявший четвертое столетие, а его внешность — всего лишь результат неудачных магических опытов матери будущего наследника.

Поверив в извращенцев-эльфов — даром, что в чем-то это соответствовало истине, серые поголовно бисексуальны — люди довольно быстро поверили и в черных колдунов-дворфов, и в людоедов-орков. Начало было положено, население роптало, заведения и магазины нелюдей начали обходить стороной.

И в день принятия Керзитом полномочий старейшины, в городе разверзся ад. Ошалевшие, одурманенные умело составленными пропагандистскими речами, обманутые тщательно распространяемыми сплетнями, простые люди Ан'гидеаля сами пошли убивать нелюдей и полукровок. Несколько дней тотального истребления отличающихся, чужаков, не таких и непонятных. Нет, были и те, кого всеобщее безумие не затронуло и кто не вышел с кухонным ножом против пятидесятилетней девочки-эльфы, были даже такие, кто не побоялся пойти против сородичей, кто пытался защищать детей нелюдей, но их растоптали и зарезали, как предателей родины.

За неделю Ан'гидеаль освободился от представителей нелюдских рас. Не осталось ни одного. Люди убрали трупы с улиц, выкинули за городскую стену тонны окровавленного снега, разграбили жилища и лавки нелюдей, и спокойно вернулись к обычной жизни — разве что еще пару месяцев вечером в пивной или корчме, за кружечкой доброго эля, жители похвалялись друг перед другом не забитыми варгами, подстреленными горными оленями, и выловленными огромными нелериями, а количеством убитых нелюдей, с удовольствием упоминая, как разлетелся под ударом мясницкого топора череп четырехлетнего орчонка.