После третьего заклятия студенты молят о пощаде, но товарищей спасает животворящий крест. Асмодею придется довольствоваться только душой профессора-марксиста.

Мироздание в сказке Гумилева делится четко пополам: добро и зло, свет и мрак. Добро – это жизнь, радости бытия, это дружба, любовь, в том числе любовь плотская. А зло чуждо жизни, оно приходит откудато извне, уничтожая все вокруг, губя и тела, и души. Абсолютное мировое зло никак не связано с мелким, земным, бытовым злом, которое терпимо, как неизбежная и необходимая часть окружающего мира.

Эта мысль еще яснее подана в «зимней» сказке «Волшебные папиросы». Ее герои – люди и оборотни, нежить.

Люди – студент (Очарованный Принц) и студентка (Золушка), а также уголовник Ванька Свист. Каждый из них погружен в свои земные дела: молодые люди ищут любви, Ванька Свист – ворует, грабит, лапает девушек. Для Гумилева он персонаж несомненно положительный.

Волшебные папиросы Художника, «хозяина чар», переносят людей в пространство картины Филонова «Пир королей». Там оборотни – Политик (Канцлер), Критик (Капеллан), Художник и нежить – Снегурочка с черным котом – соблазняют людей, ловят их, убивают, а сердца, извлеченные из груди черным котом, забирает себе Сатана.

Фантасмагорический мир «Посещения Асмодея» и «Волшебных папирос» – это Ленинград тридцатых годов, а нарочито литературные имена героев оттеняют грубую реальность. Пьеро после третьего заклятия умоляет Асмодея, как бывалый зэк следователя: «Начальничек, пусти! Я подпишу». «Спасайтесь, черный автомобиль!» – кричит Золушка Принцу и Ваньке Свисту. Город находится во власти сил зла.

Сатана и его слуги творят зло ради зла. Большой террор – лишь одно из множества проявлений этого абсолютного зла, которое, однако, постоянно вторгается в жизнь человека, повсюду подстерегая его. Зло и жизнь – извечные враги, два равноправных начала. Так у Гумилева сложилось дуалистическое мировоззрение, довольно-таки далекое от христианской ортодоксии. Со временем он назовет дуализм биполярностью, а поэтические образы попытается перевести на язык науки.

10 марта 1943 года истек пятилетний срок заключения, и Гумилев вышел на свободу. На самом же деле его жизнь поначалу не изменилась. К этому времени Гумилев уже давно имел «ноги», то есть пользовался правом свободы передвижения. Такое право получили в Норильске многие узники, ведь бежать им было некуда – вокруг лагеря тундра, а единственная железная дорога хорошо охранялась. Но и после освобождения Гумилев не мог далеко уехать из Норильска. Еще до начала Великой Отечественной на комбинате стали задерживать освободившихся зэков. После июня 1941-го не только вольные инженеры, но и рабочие (в том числе бывшие зэки) получали бронь. Бывшие заключенные еще много месяцев и даже лет могли работать на стройке, на заводе, в шахте, в геологической партии, наконец. Комбинату нужны были квалифицированные работники, и начальство всеми правдами и неправдами удерживало даже тех, кого должны были призвать в армию. Тут пускали в дело и экономические (приличная зарплата, хороший паек), и внеэкономические средства. Многих после лагеря переводили в разряд спецпоселенцев. Другим и вовсе давали второй срок. Гумилеву повезло, что он не попал ни в одну из этих категорий, но уехать на Большую землю он все равно не мог.

Гумилев вспоминал, как в марте 1943-го подписал «обязательство работать в Норильском комбинате до конца войны». Вскоре после своего «освобождения» Гумилев оказался в составе геофизической экспедиции, которая отправилась в окрестности Хантайского озера – искать железную руду. Тогда как раз возникла идея построить в Норильске еще и металлургический завод, если неподалеку удастся найти хорошую сырьевую базу. Кроме того, в окрестностях озера искали выходы соленых вод, которые считались признаком месторождений нефти. Москва не могла выделить на геологическую разведку ни людей, ни денег, поэтому экспедицию снаряжал непосредственно Норильский комбинат. Специалистов нашли тут же, в лагере, снабдили их аппаратурой, преимущественно самодельной.

В экспедицию Гумилева сманил его друг Николай Козырев. Лев Николаевич без колебаний оставил работу в центральной химической лаборатории и перевелся в геологический отдел. 1 мая 1943 года самолет доставил участников экспедиции на лед громадного Хантайского озера, что на самом юге Таймыра. Начальник экспедиции, инженер-геофизик Дмитрий Григорьевич Успенский был заключенным, как и все ее участники, кроме только что освободившегося геотехника Гумилева и студентки-практикантки Елены Вигдорчик (в замужестве Херувимовой-Лапиной).

Когда Гумилев уверял Эмму Герштейн, будто бы за последний год видел только трех «женщин» – «зайчиху, попавшую в петлю, случайно забредшую к палатке олениху и убитую палкой белку», — он просто обманывал свою давнюю подругу. Елена, единственная женщина в экспедиции, естественно, привлекала внимание всех мужчин, в том числе и Успенского. Но сама Елена предпочитала ему общество Гумилева и Козырева, как самых интеллигентных и воспитанных. Оба вскоре объяснились ей в любви, причем одновременно.

В середине июля 1943-го Хантайскую экспедицию неожиданно свернули. Часть работников вернулись в Норильск, а Гумилев с Козыревым попали в новую экспедицию – Нижнетунгусскую геологоразведочную. Экспедиция искала все ту же железную руду и на этот раз добилась некоторого успеха – удалось найти промышленно значимые скопления железных руд, но их добыча оказалась столь затруднительна, что разрабатывать месторождение не стали ни во время войны, ни после нее.

Экспедиция проходила в условиях исключительно тяжелых. Весной половодье на Нижней Тунгуске превращается в бедствие – вода поднимается на 18-20 метров. Летом наступает время комаров, в августе на смену комарам приходит вездесущая кровососущая мошка. Одежда и накомарники не спасают от гнуса. Кроме того, считает краевед Алла Борисовна Макарова, экспедиции не повезло с начальником. Возглавлял экспедицию А.П.Бахвалов, однокурсник самого Завенягина. Но талантами своего товарища Бахвалов не обладал, он даже не сумел как следует организовать снабжение. Экспедиция при нем нуждалась в оборудовании, в продовольствии, даже в охотничьих лыжах. «Вольняшки» просто бежали из экспедиции, но зэкам, в том числе и бывшим, деваться было некуда. Гумилев и прежде недолюбливал лес, предпочитая ему степь или лесостепь и даже тундру, теперь же он возненавидел эту «зеленую тюрьму».