Габриэль почесал затылок:

– Ты сам все знаешь.

Варя, внимательно выслушав мужчин, громко воскликнула:

– А я вот одного понять не могу! Миша, как после такого высокого мнения о себе, после того, как ты считал себя гением, можно было скатиться до такого унижения? Ты почти десять лет жил с женщиной, которая пила, изменяла, не хотела от тебя ребенка, не любила! Зачем? Уж извини за резкость…

– Ты права. Наверное, из-за неуверенности в себе, – после минутной паузы сказал Михаил. – Но я был к ней привязан.

– Так что с Леной случилось? – спросил Габриэль. – Теперь уже и мне интересно, потому что, оказывается, я ее знал, хоть и мимолетно.

– Лена очень изменилась в последнее время, стала нервная, дерганая. Постоянно меня обвиняла в чем-то, злилась беспричинно, раздражалась. А порой вдруг о чем-то задумывалась, совсем меня не замечая. И частенько где-то пропадала, причем мне ничего не объясняла. – Михаил опять начал вздыхать через слово. – Я ей стал совсем не нужен. Первой моей мыслью было, что это из-за ее пристрастия к алкоголю… но потом понял: что-то тут еще кроется. Вид у нее был такой, словно она вот-вот потеряет в жизни что-то очень важное и безумно боится этого момента.

– По-моему, ты слишком все усложняешь, – недоверчиво покачал головой Габриэль. – Лена злоупотребляла алкоголем, и перемены ее настроения могли быть связаны только с этим, так что первоначально ты правильно подумал. Алкоголизм прогрессирует, и всегда не в лучшую сторону.

– Я понимаю, о чем ты. Но нет, не согласен. Лена не стала сильнее пить, а вот на внешности своей зациклилась. Только и стояла перед зеркалом, поворачиваясь то в фас, то в профиль, ощупывая все свои морщинки и складочки. Иногда просто выла раненым зверем – мол, и бедра-то у нее расширились, и живот вывалился, и талия оплыла, руки стали дряблыми, а лицо сильно постарело. Она могла часами говорить об этом. Часами! Я пытался ее успокоить, уверял, что все у нее в порядке, что в возрасте за сорок нельзя выглядеть двадцатилетней девушкой, что она вполне нормально смотрится. Но от моих слов Лена заводилась еще больше, бросала в меня тапки, прочие предметы, попадавшиеся под руку, и кричала: «Заткнись, жирная свинья! Ты ничего не понимаешь ни в красоте, ни в женщинах, ни в искусстве!»

– Что? – оторопел Габриэль. – Как она к тебе обращалась?

– Именно так, как слышал. Не хочется повторять. Лена всегда ставила мне в пример фигуру Александра. Вот, мол, как человек над собой работает! Но не все же пляшут в балете!

– Танцуют, – поправила Варя. – Балет – это колоссальный труд, которому надо посвятить всю жизнь. И конечно, не каждый человек должен выглядеть, как Саша, – заступилась она за партнера, нацеливаясь на специально для нее заказанный легкий десерт – чернослив с йогуртом и грецкими орехами.

– Я тоже это понимал. А вот Лена ненавидела меня за то, что я такой обыкновенный. И отправила в клинику.

– В какую клинику? – спросил Габриэль.

– В ту, у которой мы встретились.

– А зачем?

Хозяин номера вновь наполнил рюмки гостей.

– Если бы она мне доверяла и хоть что-то говорила… Со стопроцентной уверенностью не знаю, могу только догадываться. Лена приходила домой с распухшим лицом, иногда с синяками на подбородке и скулах. Думаю, ей там делали «уколы красоты», какие-то инъекции. Но чем больше их делали, тем сквернее характер становился у Лены.

– Правильно! – закивала Варя. – Потому что женщина может сделать десять пластических операций и остаться недовольной. И будет стремиться к ним еще и еще. Потому что дело не во внешности, а в голове. Вот что надо менять, это всем известно. А головой Лена не занималась, только о красоте думала. Поэтому ей и становилось хуже и хуже.

– Может быть, я не знаю… – пожал плечами гигант Миша. – Наверное, и я вел себя как тюфяк. Не смог убедить женщину, что я ее люблю такой, какая она есть. Хотя я вроде все для этого делал.

– Ты бы ничего не изменил. Женщину интересует мнение только того мужчины, которого она любит. Ты мог бы сто раз признаться ей в любви и дни напролет петь песни о ее красоте, а Лену бы это только раздражало, и все, – буркнул Габриэль. – Вряд ли она тебя любила, извини.

– Думаю, ты прав.

– И как долго такое творилось с Леной? – спросила Варвара.

– Месяцев шесть. Причем с тенденцией к ухудшению. А в последний месяц я заметил на ее коже какие-то пятна, которые она тщательно маскировала, скрывала от меня. А потом произошло страшное – Лена шагнула из окна, с двенадцатого этажа.

– Она умерла так?! – ахнула Варвара.

– Ужас… Прими мои соболезнования, – хлопнул мужчину по плечу Габриэль.

– Спасибо. Да, это ужасно. Просто ужасно.

– Миша, а зачем ты приехал в центр? – осторожно поинтересовался бывший подполковник. – Хотел поговорить с ее лечащим врачом, спросить, почему тот не заметил ее психического состояния? Ты хотел объяснений?

– Сам не знаю, чего я хотел, просто на душе как-то неспокойно. В этой клинике мощнейшая лаборатория, насколько мне известно, вот я и привез сюда ее тело для полного исследования причин смерти, – пояснил Михаил.

– Причина смерти известна – самоубийство. Ты же сказал только что, как она умерла. Или подозреваешь, что Лену довел и до самоубийства? – спросил Габриэль.

– Я хочу все проверить, и если есть виновные, толкнувшие ее на такой шаг, то негодяи должны ответить.

– Пока из твоих слов понятно, что Лена сама себя довела алкоголем и несбыточными мечтами, – отметила Варя.

– А Александр не мог сказать ей, что Лене надеяться не на что, поскольку он – гей? Не могло такое известие ввергнуть Лену в отчаяние и толкнуть на необдуманный поступок? – покачал головой Миша.

– Ты у меня спрашиваешь? Я не знаю, но могу аккуратно спросить у Саши, – пожала балерина плечами и отодвинулась от стола, держась за живот. – Все, наелась. Аж корсет трещит.

Габриэль закурил третью сигарету и задумчиво произнес:

– В этой клинике работает мой очень хороший друг, и я могу с ним поговорить. Ну, чтобы к исследованию тела Елены отнеслись с большим вниманием.

– Друг работает? – переспросил Михаил. – И кто же, если не секрет?

– Да какой секрет! Он директор платного отделения – Константин Беляев.

И после этих слов с гостем произошла неожиданная метаморфоза – Миша мгновенно изменился в лице, вскочил на ноги и, схватив со стола бутылку коньяка, начал размахивать ею перед собой, непонятно, во что или в кого целясь, одновременно крича:

– Вот оно что! А я все сижу и не пойму, в чем подвох… Дружка покрываете?!

– Миша, что с тобой? – оторопел Габриэль.

– Не подходить! Убью! Сидите, где сидите! Стукну бутылкой! Вы что со мной надумали сделать? Отравить? Опоить? А потом скинуть с высоты? Так же, как Лену?