— Ну и претензии у этого юного павлина! Сядь, мальчик, убери свой пышный хвост и подожди, пока тебе позволят его распустить!

Парень сжал кулаки, но Гиацинт резким жестом опустил руку ему на плечо и заставил сесть. Потом спросил, причем голос его прозвучал не слишком уверенно:

— Так что происходит?

Кассандра достала из рюкзака и выложила на стол маленькую стрелу с черным оперением.

— Его любимая игрушка. Я была от нее на волосок, — уточнила она, показывая этот неприятный объект своему сообщнику, который беспокойно заерзал на стуле.

— Когда?

— На обратном пути от вас в монастырь Эль-Сириани. Мы там остановились, это в двух километрах отсюда.

— Маску мы заберем, — не терпящим возражений тоном отрезал наш товарищ. — От этого зависит жизнь человека. А деньги отдадим вам. Да или нет — иных предложений не будет.

— Вы с ума сошли? — вспылил я, но он поднял на меня такой мрачный взгляд, что весь мой гнев улетучился. — Гиацинт, объясните же, что происходит?

— Происходит то, молодой человек, — как бы про себя пробормотал Виллалобос, — что если Фантом уже крадется по нашему следу, нам бы стоило заблаговременно выкопать шесть ям достаточного размера, чтобы там уместились наши скелеты.

Ганс сморщил губы в уморительной обезьяньей ухмылке:

— Да кто он такой?

В паркинге монастыря Эль-Сириани, где Кассандра обосновалась со своим охотником, мы с Этти загрузили багаж в просторный «лендровер». Молодая женщина освободила для нас четыре задних сиденья, чтобы мы смогли с грехом пополам втиснуться в машину.

Снаряжение, заботливо расставленное и разложенное здесь в сумках цвета хаки, могло помочь ей с успехом противостоять любого рода превратностям, каких только можно ожидать в пустыне.

— И никто так-таки никогда не видел физиономии этого типа? — не переставал изумляться Ганс, жуя резинку.

Кассандра сменила свой костюм-сафари на полотняные некрашеные брюки, блузку с длинными рукавами и большой платок, которым замотала голову, защищаясь от все еще палящих лучей солнца.

— Никто. Но нет человека, которого Гелиос ненавидел бы сильнее, чем его.

— В конце концов, о ком все-таки речь? — не выдержал Этти. — Должны же у вас быть хоть какие-нибудь предположения?

Гиацинт и Кассандра дружно пожали плечами.

— Если верить слухам, возможно, что это родной брат Гелиоса. И самый яростный его соперник во всех областях деятельности.

— Брат? — изумился я. — Что же он совершил столь кошмарное, чтобы на всех нагнать такой ужас?

Опершись на капот машины, Кассандра усмехнулась:

— Вы достаточно знакомы с образом действий своего покровителя? Известны вам средства, которые он способен пустить в ход? И то коварство, перед которым он не остановится, лишь бы достигнуть своей цели? А теперь вообразите его двойника: если угодно, клон, но в двадцать раз более жестокий. Судя по тому, что вы нам рассказали, Гелиос вернул вам вашего брата в добром здравии; ну, а Фантом, тот бы отсылал вам его по кусочкам до тех пор, пока вы бы на блюдечке не принесли ему то, чего он требует.

— Вы уже имели дело с этим субъектом?

— О! Да… Как всякий, кто вращался в этой среде. Спросите у Гиацинта.

Тот кивнул:

— Однажды он в несколько приемов опрокинул все планы Гелиоса. Мы с Кассандрой тогда потеряли девять человек, наших лучших людей. Это было шесть лет назад, во время тихоокеанской экспедиции. Она выбралась из этой переделки с гарпуном, пущенным из ружья прямо с борта подводной лодки. А я с двумя, — он задрал майку и показал нам два глубоких шрама у себя на талии. — Как сказала Кассандра, мы предполагаем, что Фантом — брат Гелиоса, но некоторые считают его бывшим наемником, другие говорят, что это богатый промышленник, любитель острых ощущений, кое-кто подозревает, что видел его в облачении священника или в форме военного летчика. По сути же, истина никому не ведома, одно точно: он опасен. Куда страшнее Гелиоса. И я не нахожу объяснения, зачем он ввязался в эту игру!

— Вероятно, тут сыграл роль соблазн обездолить врага, заграбастав предмет искусства, который ему особенно дорог. Без этого, думаю, не обошлось.

— Не так давно уже было нечто подобное, — вздохнул Гиацинт. — Наш конвой, сопровождавший статую Посейдона Эфесского, был атакован. Сколько труда нам стоило заполучить это изваяние! Великолепный образец древнего искусства, Гелиос много лет о нем мечтал. Два года спустя нам его возвратили… с рассыльным… Статуя оказалась раздробленной на мелкие кусочки. Было похоже, будто кто-то забавлялся, елозя по ней асфальтовым катком.

— Ладно, — проворчал Ганс, потеряв терпение. — Что там поделывает Виллабобос из Пампы? Ему требуются три часа, чтобы сбегать за рюкзаком?

— Нет смысла ждать его, — обронила Кассандра.

Приложив палец к моим губам, она протянула другую руку к капоту, где была разложена целая выставка разнообразных предметов, и постучала своим заостренным лакированным ногтем по трубе, которая казалась полой, однако по диаметру и длине подходила для того, чтобы спрятать нечто, более или менее похожее на трость.

— Энрико по части воображения был на уровне земляной груши, — пояснила она.

— «Был»? — вскинулся Гиацинт.

— Забудь о нем, прекрасный эфеб. Я заступлю ему на смену. В путь!

Он грубо схватил ее за руку, прижал спиной к машине.

— Что ты натворила, Кассандра?!

Вывернувшись, она отрезала:

— Ничего такого, чего ты бы не сделал на моем месте.

Ганс вознегодовал.

— Вы его вырубили? — Он аж задохнулся. — Посреди монастыря, почитай при всем народе?

— Что вы сделали с этим человеком? — в свой черед спросил я, что было сил стараясь выглядеть невозмутимым.

— Он был уже не очень молод, профессор. В этом возрасте сосуды часто подводят, это никого не удивит.

— Но вы хоть не будете пытаться заставить нас поверить, что он стал жертвой апоплексического удара? Нам эту версию не проглотить!

— Во всяком случае, те, кто завтра утром обнаружит покойного в его комнате, придут именно к этому заключению, тут вы можете на меня положиться.

— Ты уверена, что никто не сможет усмотреть связь между трупом и тобой? — с отталкивающим хладнокровием переспросил Гиацинт.

— Нет. Мы жили в разных комнатах, и я позаботилась о том, чтобы меня считали не более чем случайной попутчицей, которая, встретив в Каире этого милого бедного старичка, скрученного ревматизмом, предложила подвезти его на своей машине. Христианское милосердие, если тебе угодно. Не так ли, отец мой? Вы ведь должны кое-что смыслить в таких материях.

— Перестань называть меня так! Я слишком давно расстался с иезуитами.