легшие в основу отрывка «De Vita…», обвиняемый, он определенно говорит, что новиции на соборе consolantur, что может означать только рукоположение. Таким образом, надо предположить, что или на время ordo епископ у леонистов исчез, или что о нем не знал или не дал точного показания, отожествляя епископов с sacerdotes, обвиняемый. Первое маловероятно, так как поставление в пресвитеры происходит и, следовательно, поставлявшие но-вициев и новелланов sandaliati считали себя обладателями епископских прав.

В руках sandaliati находится вся организация секты. Их органом является ежегодный общий собор, обыкновенно устраиваемый в Ломбардии. Присутствовать на нем могут все sandaliati, но сходятся далеко не все. Так, из Германии приходит всего 3–4 человека, что объясняется необходимостью скрываться и трудностями дальнего путешествия. Но ректоры госпициев всегда бывают представлены в значительном количестве: «quasi omnes haeretici hospitiorum gubematores congregantur»{143}. Прибывают и все визитаторы с собранною ими милостыней. Собор касается всех сторон жизни секты — tractatur de statu omni dictae sectae: выслушивает отчеты ректоров и визитаторов, назначает новых ректоров и распределяет визитаторам округа и денежные средства отдельным госпициям. На соборе же перфекты принимают верующих в среду новелланов и поставляют последних в sandaliati.

Нет указаний на существование каких-нибудь общих (а не местных) органов власти, кроме собора, хотя после смерти Вальда во главе братства стояли два избираемых на год rectores. Мне кажется, что то находится в связи с видоизменением всего строя societas. Уже в эпоху свободного развития братства существовали опорные пункты пропаганды, так называемые школы, и уже тогда замечается сужение района пропаганды и рост связей с местными группами credentes. Последний пошел быстрее, когда секта подверглась более энергичным гонениям. А в то же время под влиянием тех же гонений свободная апостольская проповедь становилась все труднее, опасность поневоле ограничивала проповедников более узким кругом «друзей», позволяя только осторожно и понемногу протягивать далее нити своей пропаганды, постоянно обрываемые врагами. Боязнь преследований учила находить более или менее верные и потому постоянные убежища у тех же друзей или по соседству с ними, а связь с ними требовала постоянного с ними общения. Вся совокупность этих обстоятельств способствовала быстрому росту госпициев, служивших сразу и школою, и убежищем. В таких госпициях скрывались отказавшиеся от активного участия в апостольской жизни секты женщины-перфекты. В них же находили себе временный приют бродячие проповедники и визитаторы и постоянно (в течение года?) пребывали rector и один или два magistri, руководившие занятиями новелланов и наставлявшие в вере желающих из среды верующих. Остающаяся за вычетом визитаторов, ректоров и магистров часть sandaliati продолжала бродить, оживляя организованные центры вальденства и распространяя учения секты далее в еще не завоеванные ее области. К чему же в таких условиях существования могла свестись общая организация, представленная собором и двумя rectores? Только к роли контролирующей и регулирующей жизнь и взаимоотношение отдельных госпициев инстанции. Но для контроля и общего руководства самостоятельно живущими центрами и связанными с ними credentes было достаточно и одного собора; rectores могли отправлять только те функции, которые сделались достоянием визитаторов, и должны были потонуть в их среде. Возможно также, что rectores положили начало институту предстоятелей отдельных госпициев, а визитаторы возникли позднее. Те же самые преследования не позволяли собираться слишком часто и принуждали к особенно осторожному отношению к новым членам секты, а это способствовало обособлению аристократии испытанных перфектов — sandaliati.

3. Создание подобной организации было большим шагом к объединению секты и при определенном отношении к ней Рима должно было содействовать установлению известной догматической традиции; тем более что в госпициях несомненно существовало известное единообразие содержания и формы преподавания, руководимого в конечном итоге собором sandaliati. A priori можно предполагать, что должно было усилиться самосознание секты, противопоставление себя Риму, дав преобладание более крайним течениям, и в связи с этим зародышем идеи вальденской церкви желание придать более ясное очертание иерархии леонистов — трем ordines, без которых нет церкви Христовой.

Вальденсы не верят, чтобы у папы была власть святого Петра, если он не столь же свят и праведен, как первый из апостолов. «Папа, епископы, прелаты и клирики, обладающие богатствами мира сего, но не подражающие святости апостолов, — не истинные пастыри и правители церкви Божией, а волки хищные и грабители. Таких Христос не удостаивает поручением им невесты своей, и им повиноваться не должно… Не может нечистый очистить другого, ни связанный развязать чужие узы, ни виновный не может умиротворить разгневанного на другого судью, ни находящийся на дороге гибели — провести другого на небо». Поэтому не имеет никакого значения провозглашенное римскою церковью отлучение вальденсов. Она потеряла апостольскую чистоту; ее прелаты — слепые вожди слепых; многие ее обряды и догмы — только traditio humana. Не на Евангелии основаны ее посты и празднества. Почему нужно во время поста воздерживаться от мяса? Христос не запретил питаться мясом и не предписал от него воздерживаться. Какой смысл праздновать дни святых? «Святые на небе не слышат молитв верующих, не внимают молитвам, которыми чтим мы их на земле. Святые не молятся за нас, и поэтому не нужно просить их о заступничестве». Вполне последовательно вальденсы отсюда выводили бесполезность всех празднеств, кроме воскресенья и праздника Богоматери, к которым некоторые из них причисляли дни апостолов и евангелистов. Но в связи с этим стояло и отрицание (развившееся, может быть, не без влияния катаризма) совершающихся заслугами святых чудес. Определеннее, чем прежде, леонисты отвергают индульгенции — «Indulgentias, quae fiunt per praelatos Ecelesiae irridendo asserunt penitus non valere»{144}, — чистилище, а следовательно, и молитвы за души умерших, милостыни и мессы за них. Есть основание предполагать, что остались в силе некоторые из отмеченных Бернардом и Аланом воззрений вальденсов конца XII начала XIII в. Так, мы встречаем учение об особых receptacula для душ праведников и грешников, может быть стоящее в связи с утверждением, что святые не внимают земным молитвам. Леонисты отрицают храмы, признавая всякое место пригодным для молитв, считают брак расторжимым при желании одной только стороны. Появились и новые положения: может быть, навеянное Ветхим Заветом и катарами теоретическое допущение брака близких родственников и некоторые учения, несомненно близкие к манихейству, — традуцианизм, отожествление Духа Святого с bonae animae или с animae bonorum.

Большинство церковных молитв, — говорят леонисты, — человеческое предание. Еретики отвергают церковное пение, молитвы Богоматери и апостольский символ веры — «dicunt ilia per Romanam Ècclesiam, non per Christum, fuisse ordinata seu composita»{145}. Они признают только молитву Господню; догматические же их положения сводятся к семи положениям о Божестве,