боем, благородный энфер, мы понесли бы огромные потери в результате его преступной деятельности. Пусть великий альдор и простил его, но я не смог! Я должен был отомстить ему за предательство! Именно потому я и просил помощи Арба.

— Звучит благородно, особенно после того, как ты пытался всё свалить на двух ни в чём не повинных мальчишек, — кивнул Марк. — Но если ты отдал меня на суд Арба, разве первая же неудача не должна была доказать мою невиновность? Или тебе не только великий альдор, но и бог возмездия не указ?

— Перестань отпираться, — проворчал Элот, взяв Кондара за шиворот и встряхнув для большей убедительности. — Я стоял за дверью и слышал твои слова. Их слышали благородный энфер и Лумор. Я сам видел в твоём сундуке её платок и перчатку. Ты сделал это ради той женщины!

— И что с того, если я любил её издалека, как многие другие? — Кондар вырвался и с вызовом взглянул на него. — Только все они после того, как с ней случилось несчастье, начали её презирать, а я продолжал любить! Этот мерзавец, — он снова ткнул пальцем в Марка, — оскорблял её и бахвалился тем, что будто бы она оказывала ему знаки внимания! Он оскорбил её честь и должен был понести за это наказание.

— Я говорил всё это уже после того, как ты начал свои попытки убить меня, — напомнил Марк. — И после того, как ты подставил Норана и Лануора. Так что звучит это неубедительно. Скорее, ты пытался по просьбе своей любовницы отомстить мне и устранить меня с её пути, а после — чтоб помешать мне её поймать. Ведь поэтому ты так торопился отравить меня на пиру. Кстати, твои попытки снова были неуклюжи. Сперва некто пытается заманить меня в дальнюю пустую галерею, а потом ты вдруг являешься с кубком вина, который суёшь мне в руки, в то время как вокруг ходит с десяток лакеев с подносами, и каждый желающий может как взять с такого подноса кубок, так и поставить на него другой. Иди потом разберись, как в мой кубок попал яд! А ведь я уже знаю, что в тот злополучный вечер, когда на меня покушались в первый раз, ты уходил из дворца. Тебя запомнили королевский привратник и гвардейцы, стоявшие в карауле у дверей. И того времени, что ты отсутствовал на пиру, было достаточно, чтоб дойти до «Маленькой куропатки», выстрелить в меня из арбалета отравленными дротиками и без особой спешки вернуться назад. И ты всерьёз полагал, что я буду пить то, что ты мне подсунул?

— Неважно, — пробормотал Кондар. — Не я, так кто-то другой однажды всё равно прикончит тебя.

— Твоя любовница или очередной дурак, который пойдёт у неё на поводу?

— Не смей! — снова разъярился Кондар, пытаясь броситься на него, но Элот снова схватил его за шиворот.

— Мы можем забрать его, благородный энфер? — поинтересовался Марк и, когда тот кивнул, повернулся к двери: — Гаспар!

Дверь тут же распахнулась и вместе с Гаспаром вошли ещё несколько сыщиков, среди которых был и «лакей», забравший его испорченный камзол. Они без всякого почтения заломили Кондару руки за спину и вытащили его из спальни.

— Что ж, преступник, наконец, пойман, — проговорил Ликар, проводив их взглядом. — Надеюсь, вы сможете вытянуть из него то, что он знает о той женщине.

— Вряд ли он скажет что-то полезное, — вздохнул Марк. — Он будет покрывать её и всю вину возьмёт на себя, и даже если нам удастся его разговорить, он не знает, где она. Он встречался с ней в таверне «Кабанья голова», передавал записки через трактирщика. Но она не появилась там и никто не забрал его письмо. Похоже, она поняла, что он не справился со своей миссией, и просто скинула его со счетов. Так что нам придётся начинать её поиски с самого начала.

— Но, по крайней мере, теперь мы знаем, кто она, — пожал плечами энфер. — Я уверен, что рано или поздно ты её поймаешь. Я иду к Жоану и обрадую его, что эта тайна, наконец, раскрыта и уже не помешает нашим дальнейшим переговорам.

Он удалился, за ним ушли его рыцари, а Марк подошёл к окну и отдёрнул гардину как раз в тот момент, когда за окном раздался шипящий звук и в небо устремились яркие огни, рассыпающиеся разноцветными звёздами фейерверка. Где-то далеко послышались радостные крики пирующих гостей и шум толпы на Королевской площади. Сен-Марко продолжал праздновать восемнадцатилетие своего любимого короля.

Следующий день был тёмным, и на этот раз довольно тихим. Всю ночь продолжались народные гуляния, и лишь под утро шум на улицах смолк, и горожане отправились по домам, чтоб в тишине и сумраке уютных спален насладиться отдыхом. В этот день даже разносчики не спешили выходить на улицу, и сонные приказчики нехотя открывали лавки без особой надежды на скорое появление покупателей. Лишь патрули городской стражи бодро вышагивали мимо тёмных окон притихших домов, да изредка проезжали телеги, нанятые магистратом, в которые хмурые грузчики складывали неподвижные тела, будь то спавшие беспробудным сном пьяницы или бездыханные жертвы ночных грабителей.

Марк спал плохо и проснулся поздно. Поднявшись, он оделся и отправился в свой кабинет, где зажёг свечу и сел за стол. Перед ним снова высились стопки разобранных секретарём Монсо бумаг, требующих его внимания. Ему не хотелось этим заниматься, и он сидел, уныло глядя на вздрагивающий огонёк свечи. Преступник был пойман и очередное покушение на него раскрыто, ему больше не грозили ядовитые свинцовые дротики из тайного храма бога возмездия Арба. Но он не чувствовал удовлетворения. Ему не хотелось допрашивать Кондара и даже просто видеть его. Почему? Потому что для него этот допрос был лишь формальностью, и не обещал какой-нибудь новой полезной информации. У него не было ни малейшего желания подвергать этого несчастного дуралея пыткам, и он просто не хотел снова встретить его затуманенный ненавистью взгляд. А ещё он опять пребывал в неком замешательстве, думая о том, как могла какая-то женщина довести столь рассудительного и гордого человека до такого безумия. Он снова вспоминал Альби и испытывал странное беспокойство оттого, что теперь и Кондар оказался в столь же нелепом и безнадёжном положении.

А ещё Марк испытывал разочарование. Не то чтоб он всерьёз надеялся, что Кондар выведет его на след принцессы Морено, но всё же где-то в душе у него теплилась такая надежда. И справедливо было бы, если б за все эти покушения и убийства отвечал не один Кондар, ведь,